ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ ПОСТАНОВЛЕНИЯ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

ПО ДЕЛУ ДЕЛО «КАТАН И ДРУГИЕ (CATAN AND OTHERS) ПРОТИВ МОЛДАВИИ И РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ»
(Жалоба N 43370/04, 8252/05 и 18454/06)

(Страсбург, 19 октября 2012 года)

Заявители, молдаване, проживающие в Приднестровье, которые в момент подачи жалоб являлись учениками молдавскоязычных школ <*> и их родителями (см. Приложение), жаловались в соответствии со статьей 2 Протокола N 1 к Конвенции и статьей 8 Конвенции как таковыми и во взаимосвязи со статьей 14 Конвенции на закрытие их школ и свое запугивание сепаратистскими приднестровскими властями.

Мнение Европейского суда 1. Общие принципы

136. При толковании и применении статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции Европейский суд должен учитывать тот факт, что ее контекстом выступает договор, имеющий целью эффективную защиту индивидуальных прав человека и что Конвенция должна восприниматься как единое целое и толковаться таким образом, чтобы обеспечивать внутреннюю согласованность и гармонию различных ее положений (см. Решение Большой палаты по делу «Стек и другие против Соединенного Королевства» (Stec and Others v. United Kingdom), жалобы N 65731/01 и 65900/01, § 48, ECHR 2005- X, Постановление Большой палаты от 15 марта 2012 г. по делу «Остин и другие против Соединенного Королевства» (Austin and Others v. United Kingdom), жалобы N 39692/09, 40713/09 и 41008/09, § 54). Соответственно, два предложения статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции должны толковаться не только во взаимосвязи между собой, но и во взаимосвязи, в частности, со статьями 8 — 10 Конвенции, которые провозглашают право каждого, в том числе родителей и детей, «на уважение его личной и семейной жизни», «на свободу мысли, совести и религии» и «свободу… получать и распространять информацию и идеи» (см. Постановление Европейского суда от 7 декабря 1976 г. по делу «Кьелльсен, Буск Мадсен и Педерсен против Дании» (Kjeldsen, Busk Madsen and Pedersen v. Denmark), Series A, N 23, § 52, Постановление Большой палаты по делу «Фольгере и другие против Норвегии» ( Fo lg erø and Others v. Norway), жалоба N 15472/02, § 84, ECHR 2007-III, Постановление Большой палаты по делу «Лаутси и другие против Италии» (Lautsi and Others v. Italy), жалоба N 30814/06, § 60, ECHR 2011-… (извлечения), см. также Постановление Большой палаты по делу «Кипр против Турции», жалоба N 25781/94, § 278, ECHR 2001-IV). При толковании и применении этого положения следует учитывать любые относимые нормы и принципы международного права, применимые к отношениям Договаривающихся Сторон, и Конвенция должна, насколько это возможно, толковаться в гармонии с иными нормами международного права, частью которого она является (см. Постановление Большой палаты по делу «Аль- Адсани против Соединенного Королевства» (Al-Adsani v. United Kingdom), жалоба N 35763/97, § 55, ECHR 2001-XI, Постановление Большой палаты по делу «Демир и Байкара против Турции» (Demir and Baykara v. Turkey), жалоба N 34503/97, § 67, ECHR 2008-… Постановление Большой палаты по делу «Саади против Соединенного Королевства» (Saadi v. United Kingdom), жалоба N 13229/03, § 62, ECHR 2008-… Постановление Европейского суда по делу «Ранцев против Кипра и России» (Rantsev v. Cyprus and Russia), жалоба N 25965/04, § 273 — 274, ECHR 2010-… (извлечения)). Следовательно, положения, относящиеся к праву на образование, Всеобщей декларации прав человека, Конвенции о борьбе с дискриминацией в области образования, Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах, Международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации и Конвенции о правах ребенка, являлись относимыми (см. § 77 — 81 настоящего Постановления, см. также Постановление Европейского суда по делу «Тимишев против Российской Федерации» (Timishev v. Russia), жалобы N 55762/00 и 55974/00, § 64, ECHR 2005-XI). Наконец, Европейский суд подчеркивает, что объект и цель Конвенции как инструмента защиты прав лиц требуют, чтобы ее положения толковались и применялись таким образом, чтобы сделать ее гарантии практическими и эффективными (см., в частности, Постановление Европейского суда от 7 июля 1989 г. по делу «Серинг против Соединенного Королевства» (Soering v. United Kingdom), § 87, Series A, N 161, и Постановление Европейского суда от 13 мая 1980 г. по делу «Артико против Италии» (Artico v. Italy), § 33, Series A, N 37).

137. Обязуясь на основании первого предложения статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции не «отказывать в праве на образование», государства- участники гарантируют каждому лицу, находящемуся под их юрисдикцией, право доступа к образовательным учреждениям, существующим на данный момент (см. Постановление Европейского суда от 23 июля 1968 г. по «Делу, «касающемуся определенных аспектов законодательства об использовании языков в сфере образования в Бельгии», против Бельгии» (Case «relating to certain aspects of the laws on the use of languages in education in Belgium» v. Belgium), Series A, N 6, § 3 — 4). Данное право доступа составляет лишь часть права на образование, закрепленного в первом предложении. Чтобы это право было эффективным, необходимо, чтобы, в частности, лицо, пользующееся им, могло извлекать пользу из полученного образования, то есть имело право получать в соответствии с правилами, действующими в каждом государстве, и в той или иной форме, официальное признание пройденного им обучения (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по «Делу, «касающемуся определенных аспектов законодательства об использовании языков в сфере образования в Бельгии», против Бельгии», § 4). Кроме того, хотя текст статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции не уточняет, на каком языке должно осуществляться образование, право на образование будет бессмысленным, если оно не предоставляет лицам, пользующимся им, права на получение образования на государственном языке или, в соответствующем случае, на одном из национальных языков (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по «Делу, «касающемуся определенных аспектов законодательства об использовании языков в сфере образования в Бельгии», против Бельгии», § 3).

138. Право, предусмотренное во втором предложении статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции, является дополнением к фундаментальному праву на образование, предусмотренному первым предложением. Родители в первую очередь ответственны за образование и обучение своих детей, и они могут требовать от государства уважения своих религиозных и философских убеждений (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по «Делу, «касающемуся определенных аспектов законодательства об использовании языков в сфере образования в Бельгии», против Бельгии», § 3 — 5, и Постановление Европейского суда от 7 декабря 1976 г. по делу «Кьелльсен, Буск Мадсен и Педерсен против Дании» (Kjeldsen, Busk Madsen and Pedersen v. Denmark), Series A, N 23, § 52). Второе предложение нацелено на гарантирование возможности плюрализма в образовании, которая имеет существенное значение для защиты «демократического общества» в соответствии с Конвенцией. Это предполагает, что государство при осуществлении функций, которые оно принимает на себя в области образования и обучения, должно заботиться о том, чтобы информация или знания, включенные в учебный план, преподносились в объективной, критической и плюралистической манере. Государству запрещается преследовать цель индоктринации, которая может рассматриваться как неуважение религиозных и философских воззрений родителей (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по делу «Кьелльсен, Буск Мадсен и Педерсен против Дании», § 50 и 53, упоминавшееся выше Постановление Большой палаты по делу «Фольгере и другие против Норвегии», § 84, упоминавшееся выше Постановление Большой палаты по делу «Лаутси и другие против Италии», § 62).

139. Права, предусмотренные статьей 2 Протокола N 1 к Конвенции, применяются в отношении как государственных, так и частных учреждений (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по делу «Кьелльсен, Буск Мадсен и Педерсен против Дании», § 50). Кроме того, Европейский суд указывал, что данное положение применимо к начальному, среднему и высшему образованию (см. Постановление Европейского суда по делу «Лейла Шахин против Турции» (Leyla Şahin v. Turkey), жалоба N 44774/98, § 134 и 136, ECHR 2005-XI).

140. Европейский суд, однако, признает, что, несмотря на его важность, право на образование не является абсолютным, но может подвергаться ограничениям. При условии, что не умаляется существо права, возможность таких ограничений подразумевается, поскольку право доступа «по самой своей природе требует государственного регулирования (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по «Делу, «касающемуся определенных аспектов законодательства об использовании языков в сфере образования в Бельгии», против Бельгии», § 3). Чтобы примененные ограничения не умаляли рассматриваемое право в степени, подрывающей само его существо и лишающей его эффективности, Европейский суд должен убедиться, что они предсказуемы для заинтересованных лиц и преследуют законную цель. Тем не менее в отличие от ситуации со статьями 8 — 11 Конвенции, он не связан исчерпывающим перечнем «законных целей» в соответствии со статьей 2 Протокола N 1 к Конвенции (см. с необходимыми изменениями Постановление Европейского суда по делу «Подколзина против Латвии» (Podkolzina v. Latvia), жалоба N 46726/99, § 36, ECHR 2002-II). Кроме того, ограничение будет совместимо со статьей 2 Протокола N 1 к Конвенции лишь при условии наличия разумного отношения соразмерности между использованными средствами и преследуемой целью (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по делу «Лейла Шахин против Турции», § 154). Хотя окончательное решение о соблюдении требований Конвенции остается за Европейским судом, государства- участники обладают определенной свободой усмотрения в данной сфере. Эта свобода усмотрения возрастает вместе с уровнем образования, в обратной пропорции к важности этого образования для заинтересованных лиц и общества в целом (см. Постановление Европейского суда по делу «Пономаревы против Болгарии» (Ponomaryovi v. Bulgaria), жалоба N 5335/05, § 56, ECHR 2011).

2. Имело ли место нарушение права заявителей на образование в настоящем деле

141. Европейский суд отмечает, что ни одно из государств-ответчиков не оспаривало утверждения заявителей относительно закрытия школ. Действительно, основные события 2002 и 2004 годов подверглись мониторингу и документированы рядом международных организаций, включая ОБСЕ (см. § 66 настоящего Постановления). Заявители также жаловались, что, хотя школам было впоследствии дано разрешение на повторное открытие, их здания были изъяты властями ПМР, и они были вынуждены переехать в новые помещения, которые были хуже оборудованы и менее удобно расположены. Заявители указывали, что они подверглись систематической кампании запугивания и устрашения со стороны представителей режима ПМР и частных лиц. Дети словесно оскорблялись по дороге в школу, останавливались и обыскивались милицией ПМР и пограничниками, которые отбирали учебники на латинице при их обнаружении. Кроме того, две школы, расположенные на территории, контролируемой ПМР, были объектом неоднократных актов вандализма.

Заявители утверждали, что родители и дети из молдавского сообщества должны были либо терпеть данное запугивание, либо перейти в школу, в которой преподавание осуществлялось на русском, украинском или «молдавском», то есть на молдавском/румынском языке, использующем кириллицу. «Молдавский» язык больше никем не используется и не признается в мире, хотя он был одним из официальных языков Молдавии в советский период. Это означало, что единственные учебные материалы, доступные «молдавским» школам современного Приднестровья, относились к советскому периоду. «Молдавскоязычные» колледжи или университеты отсутствовали, поэтому дети из таких школ, желавшие получить высшее образование, были вынуждены учить новый алфавит или язык.

142. Хотя Европейскому суду трудно установить в деталях факты, относящиеся к чувствам заявителей после повторного открытия школ, он, тем не менее, отмечает следующее. Во-первых, статья 6 Закона ПМР о языках продолжала действовать, и использование латинского алфавита составляло в ПМР нарушение (см. § 43 настоящего Постановления). Во- вторых, очевидно, что школы должны были переехать в новые здания, причем школа «Александру-чел-Бун» делилась на три объекта, а ученикам школы «Штефан-чел-Маре» приходилось проезжать 40 км ежедневно. В- третьих, согласно данным, предоставленным молдавским государством- ответчиком, число учеников, посещавших две школы, находящихся на территории, контролируемой ПМР, сократилось приблизительно в два раза в 2007 — 2011 годах, а также имело место значительное сокращение числа детей, обучавшихся на молдавском/румынском языке в Приднестровье. Несмотря на то, что, как представляется, Приднестровье имеет стареющее население и что молдаване, в частности, выезжают с его территории (см. § 8 и 42 настоящего Постановления), Европейский суд полагает, что 50- процентное сокращение учеников в школах «Эврика» и «Александру-чел- Бун» слишком велико, чтобы его можно было объяснить одними демографическими факторами. По мнению Европейского суда, эти неоспариваемые факты подкрепляют основное содержание утверждений, изложенных в 81 заявлении, представленном родителями и учениками, которые описывают постоянное запугивание, перенесенное ими.

143. Школы были постоянно зарегистрированы в Министерстве образования Молдавии, использовали учебные планы, разработанные данным министерством, и вели преподавание на первом официальном языке Молдавии. Европейский суд, соответственно, полагает, что принудительное закрытие школ, основанное на Законе ПМР о языках (см. § 43 — 44 настоящего Постановления), и последующие меры запугивания составляли вмешательство в право заявителей-учеников на доступ к образовательным учреждениям, существовавшим в данный период, и на обучение на своем национальном языке (см. § 137 настоящего Постановления). Кроме того, Европейский суд считает, что данные меры составляли вмешательство в право заявителей-родителей на обеспечение образования и обучения их детей, которые соответствуют их религиозным и философским убеждениям.

Как указывалось выше, статья 2 Протокола N 1 к Конвенции должна применяться в свете требований статьи 8 Конвенции, которая гарантирует право на уважение личной и семейной жизни, в частности. Заявители- родители в настоящем деле желали, чтобы их дети обучались на официальном языке своей страны, который являлся их родным языком. Вместо этого они были поставлены в возбуждающее враждебные чувства положение выбора между, с одной стороны, направлением своих детей в школы, в которых они столкнулись бы с неудобством получения среднего образования на сочетании языка и алфавита, которое они считали искусственным и которое не было признано нигде в мире, с использованием учебных материалов, созданных в советский период, и в качестве альтернативы принуждением своих детей к длительным путешествиям и/или неприспособленным помещениям, запугиванию и устрашению.

144. Европейскому суду не предоставлены данные о том, что меры, предпринятые властями ПМР в отношении школ, преследовали законную цель. Действительно, по-видимому, языковая политика ПМР, применявшаяся в этих школах, имела целью стимулирование русификации языка и культуры молдавской общины, проживающей в Приднестровье в соответствии с общей политической целью ПМР по объединению с Россией и отделением от Молдавии. С учетом фундаментальной значимости начального и среднего образования для личного развития и будущего успеха каждого ребенка было недопустимо прерывать обучение этих детей и принуждать их с родителями к столь трудному выбору с единственной целью укрепления сепаратистской идеологии.

3. Ответственность государств-ответчиков

a) Республика Молдавия

145. Европейский суд должен определить, исполнила ли Республика Молдавия свои обязательства по принятию целесообразных и достаточных мер по обеспечению прав заявителей в соответствии со статьей 2 Протокола N 1 к Конвенции (см. § 110 настоящего Постановления). В Постановлении Большой палаты по делу Илашку (упоминавшемся выше, § 339 — 340) Европейский суд указал, что позитивные обязательства Молдавии относятся к мерам, необходимым для восстановления контроля над приднестровской территорией в качестве выражения юрисдикции, и к мерам по обеспечению соблюдения прав индивидуальных заявителей. Обязательство по восстановлению контроля над Приднестровьем требует от Молдавии, во- первых, воздержания от поддержки сепаратистского режима и, во-вторых, действий по принятию всех политических, судебных и иных мер, имеющихся в ее распоряжении по восстановлению контроля над этой территорией.

146. Что касается исполнения этих позитивных обязательств, Европейский суд в Постановлении по делу Илашку также установил, что с начала военных действий 1991 — 1992 годов до даты вынесения Постановления в июле 2004 года Молдавия предпринимала все меры по восстановлению контроля над приднестровской территорией (упоминавшееся выше, § 341 — 345). Европейский суд не имеет данных, позволяющих ему прийти к иному выводу в настоящем деле.

147. В Постановлении Большой палаты по делу Илашку Европейский суд установил, что Молдавия не полностью исполнила свое позитивное обязательство, поскольку не выполнила всех доступных ей действий в ходе переговоров с ПМР и российскими властями для прекращения нарушения прав заявителей (упоминавшееся выше, § 348 — 352). В настоящем деле, напротив, Европейский суд полагает, что молдавское государство-ответчик предприняло значительные усилия для поддержки заявителей. В частности, после реквизиции бывших зданий школ ПМР молдавское государство- ответчик оплачивало аренду и ремонт новых помещений, оборудование, транспортные расходы и зарплату персонала, что позволило школам далее работать, а детям продолжать обучение на молдавском языке, хотя и далеко не в идеальных условиях (см. § 49 — 53, 56 и 61 — 63 настоящего Постановления).

148. С учетом вышеизложенного Европейский суд полагает, что Республика Молдавия исполнила свои позитивные обязательства в отношении заявителей. Соответственно, он не находит, что имело место нарушение требований статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции со стороны Республики Молдавия.

b) Российская Федерация

149. Европейский суд отмечает, что не имеется доказательств прямой причастности российских представителей к мерам, принятым против заявителей. Также не имеется доказательств российской причастности или одобрения языковой политики ПМР в целом. Действительно, за счет усилий российских посредников, действовавших совместно с посредниками из Украины и ОБСЕ, власти ПМР разрешили повторное открытие школы в качестве «иностранных учреждений частного образования» (см. § 49, 56 и 66 настоящего Постановления).

150. Тем не менее Европейский суд установил, что Российская Федерация осуществляла эффективный контроль в отношении ПМР в данный период. С учетом этого вывода и в соответствии с прецедентной практикой Европейского суда не является необходимым устанавливать, осуществляла ли Россия подробный контроль политики и действий подчиненных местных администраций (см. § 106 настоящего Постановления). В силу длящейся военной, экономической и политической поддержки ПМР, которая иначе не могла бы сохраниться, Российская Федерация несет ответственность согласно Конвенции за нарушение прав заявителей на образование. Таким образом, Европейский суд находит, что имело место нарушение требований статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции в отношении Российской Федерации.

III. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции

151. Статья 8 Конвенции предусматривает:

«1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц».

152. Заявители утверждали, что право на уважение личной и семейной жизни, предусмотренное статьей 8 Конвенции, включало право на признание языка в составе этнической или культурной идентичности. Язык является существенным средством социального взаимодействия и развития личной идентичности. Это усугубляется там, где, как в настоящем деле, язык представляет определяющую, отличительную характеристику конкретной этнической или культурной группы. В настоящем деле воспрепятствование в обучении учеников-заявителей с помощью шрифта их собственного языка, существенного аспекта их языковой или культурной идентичности, имело прямое влияние на их права, предусмотренные статьей 8 Конвенции. Вмешательство было тем более серьезным, поскольку внедрение чуждого шрифта было сознательно направлено на устранение языкового наследия молдавского населения на территории ПМР и принуждение их к принятию новой «русофильской» идентичности. Кроме того, устрашение и запугивание, которые испытали ученики в связи с посещением школ по своему выбору, вызвали чувства унижения и страха, оказавшие значительное влияние на их личную и семейную жизнь вследствие неумеренного давления, примененного к ним.

153. Молдавское государство-ответчик утверждало, что язык является частью этнической и культурной идентичности, которая, в свою очередь, образует часть личной жизни в значении статьи 8 Конвенции. Они полагали, что власти ПМР допустили вмешательство в права заявителей в значении статьи 8 Конвенции, но утверждали, что Молдавия исполнила позитивное обязательство в этом отношении.

154. Власти Российской Федерации считали, что, поскольку Россия не имеет юрисдикции в отношении заявителей, вопрос о том, имело ли место нарушение их прав в значении статьи 8 Конвенции, не должен быть обращен к России.

155. С учетом своих выводов в соответствии со статьей 2 Протокола N 1 к Конвенции Европейский суд не находит необходимым обособленно рассматривать жалобы с точки зрения статьи 8 Конвенции.

IV. Предполагаемое нарушение статьи 14 Конвенции как таковой или во взаимосвязи со статьей 2 Протокола N 1 к Конвенции или статьей 8 Конвенции

156. Статья 14 Конвенции предусматривает:

«Пользование правами и свободами, признанными в настоящей Конвенции, должно быть обеспечено без какой бы то ни было дискриминации по признаку пола, расы, цвета кожи, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, принадлежности к национальным меньшинствам, имущественного положения, рождения или по любым иным признакам».

157. Заявители жаловались на то, что они подверглись дискриминации по признаку их национальности и языка. Обязывая молдаван изучать искусственный язык, непризнанный за пределами Приднестровья, власти причинили им образовательные неудобства, а также неудобства в сфере личной и семейной жизни, которых не знают члены других общин Приднестровья, а именно русские и украинцы.

158. Молдавское государство-ответчик не выразило мнения относительно того, подверглись ли заявители дискриминации, но лишь повторяло, что Молдавия исполнила свои позитивные обязательства в соответствии с Конвенцией.

159. Как и в отношении статьи 8 Конвенции, российское государство- ответчик уклонилось от комментариев по вопросам статьи 14 Конвенции.

160. С учетом своих выводов в соответствии со статьей 2 Протокола N 1 к Конвенции Европейский суд не находит необходимым обособленно рассматривать жалобы с точки зрения статьи 14 Конвенции.

НА ОСНОВАНИИ ИЗЛОЖЕННОГО СУД:

1) постановил единогласно, что обжалуемые заявителями факты относятся к юрисдикции Республики Молдавия;

2) постановил 16 голосами «за» и одним — «против», что обжалуемые заявителями факты относятся к юрисдикции Российской Федерации, и отклонил предварительное возражение Российской Федерации;

3) постановил единогласно, что Республикой Молдавия требования статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции нарушены не были;

4) постановил 16 голосами «за» и одним — «против», что имело место нарушение Российской Федерацией требований статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции;

5) постановил 12 голосами «за» и пятью — «против», что отсутствует необходимость обособленно рассматривать жалобу заявителей в соответствии со статьей 8 Конвенции;

6) постановил 11 голосами «за» и шестью — «против», что отсутствует необходимость обособленно рассматривать жалобу заявителей в соответствии со статьей 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 2 Протокола N 1 к Конвенции или статьей 8 Конвенции.