ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ ПОСТАНОВЛЕНИЯ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

ПО ДЕЛУ «Y.U. ПРОТИВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ» (Жалоба N 41354/10)
(Страсбург, 13 ноября 2012 года)

Заявительница, в частности, утверждала, что уклонение государства от исполнения судебного решения о проживании малолетнего сына совместно с ней нарушило ее право на уважение семейной жизни.

I. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции
82. Заявительница жаловалась на то, что государство не совершило целесообразных действий для ее воссоединения с сыном и что длительное неисполнение исполнительного листа нарушило ее право на уважение семейной жизни. Она ссылалась на статьи 6, 8 и 13 Конвенции. Европейский Суд полагает, что довод заявительницы о несоблюдении властями своих позитивных обязательств по обеспечению ее права на уважение семейной жизни составляет основу настоящего дела, и, таким образом, будет рассматривать жалобу с точки зрения статьи 8 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 12 января 2006 г. по делу «Михаилова против Болгарии» (Mihailova v. Bulgaria), жалоба N 35978/02, § 107, и Постановление Европейского Суда от 10 января 2012 г. по делу «Кристеску против Румынии» (Cristescu v. Romania), жалоба N 13589/07, § 50).

B. Мнение Европейского Суда 2. Существо жалобы

(a) Общие принципы

92. Европейский Суд отмечает, что взаимное общение родителя и ребенка является основополагающим элементом «семейной жизни» в значении статьи 8 Конвенции (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 5 апреля 2005 г. по делу «Монори против Румынии и Венгрии» (Monory v. Romania and Hungary), жалоба N 71099/01, § 70).

93. Европейский Суд напоминает, что существенная цель статьи 8 Конвенции заключается в защите лица от произвольных действий со стороны публичных органов. Однако дополнительно возможны позитивные обязательства, присущие эффективному «уважению» семейной жизни (см. Постановление Европейского Суда от 26 мая 1994 г. по делу «Киган против Ирландии» (Keegan v. Ireland), § 49, Series A N 290). В делах по спорам о контактах и месте проживания детей, возникающим между родителями и/или другими членами семьи ребенка, Европейский Суд последовательно указывал, что это положение Конвенции включает, в частности, право родителей принимать меры для воссоединения с ребенком и обязанность национальных властей принять такие меры (см., например, Постановление Европейского Суда от 23 сентября 1994 г. по делу «Хокканен против Финляндии» (Hokkanen v. Finland), § 55, Series A N 299-A, и Постановление Европейского Суда от 23 июня 2005 г. по делу «Завадка против Польши» (Zawadka v. Poland), жалоба N 48542/99, § 55).

94. В то же время обязательство национальных властей принимать меры для облегчения воссоединения не является абсолютным, поскольку воссоединение родителей с детьми, некоторое время жившими с другим родителем, не может быть осуществлено сразу же и может потребовать проведения подготовительных мероприятий. Характер и степень этой подготовки будут зависеть от обстоятельств каждого дела, но понимание и сотрудничество всех заинтересованных сторон всегда являются важной составляющей. Тогда как национальные власти должны сделать все возможное для содействия подобному сотрудничеству, любое обязательство применять принуждение в этой области должно быть ограничено, поскольку интересы, а также права и свободы всех заинтересованных сторон должны быть приняты во внимание, а особенно интересы ребенка и его (ее) права в соответствии со статьей 8 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 8 января 2008 г. по делу «Р.Р. против Польши» (P.P. v. Poland), жалоба N 8677/03, § 82, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу «Хокканен против Финляндии», § 53, и Постановление Европейского Суда по делу «Игнакколо-Зениде против Румынии» (Ignaccolo-Zenide v. Romania), жалоба N 31679/96, § 96, ECHR 2000-I). Об адекватности меры следует судить по быстроте ее реализации, так как с течением времени она может иметь непоправимые последствия для отношений между ребенком и родителем (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу «Р.Р. против Польши», § 83).

(b) Применение общих принципов в настоящем деле

95. Европейский Суд констатирует, что сторонами не оспаривалось, что связи между заявительницей и сыном составляют «семейную жизнь» для целей статьи 8 Конвенции. Европейский Суд далее указывает, что Решение районного суда от 17 апреля 2009 г., предусматривающее проживание М., которому в то время было четыре года и восемь месяцев, вместе с матерью, заявительницей, осталось неисполненным. Соответственно, он должен определить, приняли ли национальные власти все необходимые меры, которых от них можно было разумно ожидать, для обеспечения исполнения решения при конкретных обстоятельствах настоящего дела.

96. Прежде всего Европейский Суд отмечает, что довод властей Российской Федерации о том, что длительное неисполнение Решения от 17 апреля 2009 г. явилось следствием того, что О.А. скрывался от государственных органов, не выдерживает критики. Как следует из материалов, находящихся в распоряжении Европейского Суда, ни в какой момент времени местонахождение О.А. не являлось неизвестным государственным представителям. Он был зарегистрирован по месту жительства в доме в селе Никитском, где фактически проживал большую часть времени с августа 2008 года (см. § 14 настоящего Постановления).

Власти располагали номером мобильного телефона О.А. и знали, где проживали близкие члены его семьи. Следователь и сотрудники милиции опрашивали несколько раз О.А. лично. Кроме того, в 2010 году соответствующие органы оформили для М. паспорт (см. § 38 настоящего Постановления). При таких обстоятельствах ясно, что неисполнение Решения суда от 17 апреля 2009 г. не являлось следствием отсутствия информации о местонахождении О.А. и М.

97. Европейский Суд далее отмечает, что, несмотря на требование заявительницы о немедленном исполнении решения и настоятельную необходимость воссоединения малолетнего ребенка с матерью в соответствии с решением суда, произошли значительные задержки в возбуждении и осуществлении исполнительного производства.

98. Следует учесть, что вскоре после того, как Решение от 17 апреля 2009 г. вступило в силу, окружной отдел службы судебных приставов отказал в возбуждении исполнительного производства, сославшись на то, что исполнительный лист был выдан на устаревшем бланке (см. § 27 настоящего Постановления). Европейский Суд находит подобное объяснение недостаточно убедительным, учитывая тот факт, что районный суд выдал исполнительный лист по старой форме через две недели после того, как такие формы были заменены на новые (см. § 26 настоящего Постановления). По мнению Европейского Суда, национальные власти должны обеспечить лицо действующей формой официальных документов.

99. Кроме того, два раза судебные приставы обращались в районный суд с просьбой разъяснить текст Решения от 17 апреля 2009 г. (см. § 36 и 74 настоящего Постановления). Как следует из формулировки решения (см. § 23 настоящего Постановления) и текстов двух разъяснений районного суда (см. § 39 и 74 настоящего Постановления), смысл решения был достаточно ясен с первого раза для разумного человека без дополнительных разъяснений. Европейский Суд вынужден сделать вывод о том, что ответственность за несвоевременное толкование того, каким образом должно быть исполнено довольно несложное решение суда, несут судебные приставы.

100. Что касается исполнительного производства, Европейский Суд отмечает, что на всем его протяжении судебные приставы из разных органов неоднократно пытались посещать различные адреса, по которым они ожидали найти О.А. Таким образом, нельзя сказать, что судебные приставы полностью уклонялись от своих обязанностей. Тем не менее Европейский Суд отмечает, что национальные власти не приняли основных мер для координации деятельности судебных приставов, прокуратуры и милиции. По его мнению, на государство возлагается обеспечение сотрудничества между различными учреждениями таким образом, чтобы гарантировать эффективность исполнительного производства (см. с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 18 сентября 2008 г. по делу «Тахаева и другие против Российской Федерации» (Takhayeva and Others v. Russia), жалоба N 23286/04, § 90).

101. Европейский Суд отмечает, например, что, в то время как судебные приставы предположительно не смогли встретиться с О.А. 20 апреля 2010 г., милиция в ту же дату опросила М. в присутствии О.А. в доме в селе Никитском (см. § 45 настоящего Постановления). Даже предполагая, что насильственное изъятие милицией М. от отца могло плохо повлиять на психологическое состояние ребенка, милиция могла связаться с Раменским отделом службы судебных приставов, чтобы уведомить их о местонахождении ребенка.

102. Отсутствие сотрудничества между следователем и судебными приставами еще более поразительно. Следователь не сообщил судебным приставам важную информацию в отношении двух квартир на Ферганской улице, где проживали брат и сестра О.А., что сохранило бы драгоценное время и обеспечило быстрое исполнение Решения суда от 17 апреля 2009 г. (см. § 60 настоящего Постановления). Следует также отметить, что объяснения сестры О.А. о том, кто проживает в каждой из квартир на Ферганской улице, когда она была опрошена следователем и судебными приставами, были разными. Эти несогласованные действия со стороны государственных органов неизбежно привели к чрезмерному затягиванию исполнительного производства.

103. Европейский Суд также отмечает, что национальные органы не делали попыток оценить психологическое состояние ребенка в ходе исполнительного производства. Тот факт, что в двух случаях, в мае 2010 года и феврале 2011 года, М., когда ему было от шести до семи лет, в присутствии отца заявил следователю и сотруднику милиции, что он хочет проживать с семьей отца (см. § 48 и 70 настоящего Постановления), недостаточен, чтобы сделать вывод, что в его интересах было оставаться с отцом в нарушение решения суда. И следователь, и сотрудник милиции не могли заменить детского психолога, способного оценить, выражал ли маленький ребенок свое мнение или просто выполнял указания своих наставников. Кроме того, Европейский Суд отмечает, что ко времени этих опросов М. проживал с отцом более двух лет и его контакты с заявительницей были ограничены. При таких обстоятельствах неудивительно, что ребенок, отделенный от матери в возрасте трех лет и восьми месяцев, высказался в пользу существующей ситуации.

104. В любом случае, если национальные власти считали необходимым в интересах ребенка пересмотреть условия опеки, правоохранительные органы, которые по определению не приспособлены для замены органов опеки, не могли сделать вывод о том, должен ли ребенок оставаться с отцом вопреки решениям компетентных национальных судов.

105. Европейский Суд учитывает то обстоятельство, что споры об опеке над детьми по своей природе являются весьма чувствительными для всех заинтересованных сторон и национальным органам не всегда просто обеспечить исполнение судебного решения в таком споре, где поведение одного или обоих родителей далеко от конструктивного. Тем не менее он отмечает, что власти не приняли никаких эффективных мер, чтобы создать необходимые условия для исполнения рассматриваемого решения, будь то значимые принудительные меры в отношении О.А. или шаги, чтобы подготовить условия для возвращения ребенка заявительнице. Хотя принудительные меры при участии ребенка нежелательны в этой чувствительной области, применение санкций не должно быть исключено в случае неправомерного поведения родителя, с которым живет ребенок (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу «Игнакколо-Зениде против Румынии», § 105 — 106).

106. Примечательно в этом отношении, что бывший муж заявительницы, который отказался добровольно исполнить решение суда и препятствовал его исполнению, был только один раз оштрафован на незначительную сумму в 25 евро (см. § 66 настоящего Постановления) и что ни милиция, ни следователь не приложили ни малейших усилий, чтобы оказать на него воздействие (см. противоположный пример в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу «Михаилова против Болгарии», § 98).

107. Наконец, Европейский Суд отмечает, что законный интерес заявительницы в развитии связей с ребенком, а также долгосрочный интерес последнего в том же самом не были надлежащим образом учтены милицией и прокурорами, которые отказались помочь ей в достижении исполнения решения суда (см. Постановление Европейского Суда от 26 февраля 2004 г. по делу «Гергюлю против Германии» (Görgülü v. Germany), жалоба N 74969/01, § 46, и Постановление Европейского Суда от 26 июня 2007 г. по делу «Томич против Сербии» ( Tomić v. Serbia), жалоба N 25959/06, § 104).

108. В итоге Европейский Суд полагает, что в ходе исполнительного производства судебные приставы-исполнители не проявили надлежащую старательность при рассмотрении требования заявительницы о содействии. Судебные приставы-исполнители были не подготовлены к поставленной перед ними задаче и не имели ясного представления и плана действий в отношении того, что они могут и должны делать (см. Постановление Европейского Суда от 14 июня 2011 г. по делу «Ханамирова против Российской Федерации» (Khanamirova v. Russia), жалоба N 21353/10, § 56).

109. Вышеизложенные соображения являются достаточными для Европейского Суда, чтобы сделать вывод о том, что российские власти не приняли безотлагательно всех мер, которых от них можно было разумно ожидать, чтобы обеспечить исполнение решения об опеке заявительницы над сыном и что они тем самым нарушили право заявительницы на уважение семейной жизни, гарантированное статьей 8 Конвенции.

110. Соответственно, имело место нарушение статьи 8 Конвенции. НА ОСНОВАНИИ ИЗЛОЖЕННОГО СУД ЕДИНОГЛАСНО:

1) признал жалобу на нарушение статьи 8 Конвенции приемлемой, а в остальной части — неприемлемой;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции.