Обзор судебной практики Верховного суда Российской Федерации № 3 (2016) по экономическим спорам

УТВЕРЖДЕН

Президиумом Верховного Суда

Российской Федерации

19 октября 2016 г.

ОБЗОР СУДЕБНОЙ ПРАКТИКИ

ВЕРХОВНОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ № 3 (2016)

ПРЕЗИДИУМ ВЕРХОВНОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

СУДЕБНАЯ КОЛЛЕГИЯ ПО ЭКОНОМИЧЕСКИМ СПОРАМ

I. Разрешение споров, связанных с корпоративными отношениями

1. Срок исковой давности по требованию участника хозяйственного общества о признании недействительной сделки по правилам о крупных сделках или сделках с заинтересованностью начинает течь с момента, когда этот участник общества узнал или должен был узнать о том, что такая сделка требовала одобрения.

В 2015 году компания, являясь участником общества с ограниченной ответственностью с долей в 38,03 процента в уставном капитале, обратилась в арбитражный суд с иском к этому обществу и второму участнику, которому принадлежит оставшаяся часть доли, о признании недействительным заключенного ответчиками договора от 16 мая 2011 г., в соответствии с которым общество передало другому участнику в безвозмездное пользование земельный участок.

Компания обосновывала свои требования тем, что указанная сделка в силу ст. 45 Федерального закона от 8 февраля 1998 г. № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» является сделкой с заинтересованностью, совершенной без одобрения общим собранием. В возражениях на иск участник заявил о пропуске компанией срока исковой давности. Решением суда первой инстанции исковые требования удовлетворены.

Суд отклонил заявление о применении срока исковой давности, поскольку о содержании оспариваемого договора компании стало известно только 31 октября 2014 г. при рассмотрении заявления компании о взыскании с общества денежной компенсации за неисполнение вступившего в законную силу решения суда по другому делу о признании незаконным бездействия генерального директора общества и об обязании общества предоставить документы. Постановлением суда апелляционной инстанции, оставленным без изменения постановлением арбитражного суда округа, решение суда первой инстанции отменено, в удовлетворении искового требования отказано.

Суды, руководствуясь положениями п. 1 ст. 652 , п. 2 ст. 181, п. 1 ст. 182 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее ‒ ГК РФ), пришли к выводу, что, поскольку иск заявлен компанией от имени общества в качестве его представителя, начало течения срока исковой давности начинается с момента, когда о нарушении своих прав должно было узнать общество, то есть с момента исполнения договора в 2011 году.

Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила постановления суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа и оставила в силе решение суда первой инстанции по следующим основаниям. Предъявляя требования по настоящему делу, компания как участник корпорации действует не только в интересах корпорации как ее представитель, но и преследует свой опосредованный (косвенный) интерес (а поэтому, по сути, является косвенным истцом). Этот интерес обосновывается наличием у компании как истца материально-правового требования, обусловленного недопущением причинения ему ущерба как субъекту гражданско-правовых отношений. Объект защиты по косвенному иску не может определяться как категоричный выбор либо в пользу защиты субъективного права юридического лица, либо в пользу защиты интересов участников юридического лица. Интерес юридического лица, который обеспечивается защитой субъективного права, в данном случае производен от интересов его участников, так как интересы общества не просто неразрывно связаны с интересами участников, они предопределяются ими, и, следовательно, удовлетворение интересов компании обеспечивает удовлетворение интереса ее участников. Земельный участок был приватизирован на денежные средства компании, что свидетельствует о наличии у нее заинтересованности и дополнительной мотивации как лица, инвестировавшего в деятельность общества. Таким образом, заключение сделки с заинтересованностью без должного одобрения нарушает в том числе и права участника (компании), в защиту которых предъявляется соответствующее исковое требование. Поэтому для исчисления срока исковой давности по такому требованию имеет существенное значение момент, когда обладатель нарушенного права (участник) узнал или должен был узнать о соответствующем нарушении. В п. 5 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 16 мая 2014 г. № 28 «О некоторых вопросах, связанных с оспариванием крупных сделок и сделок с заинтересованностью» разъяснено, что иски о признании крупных сделок и сделок с заинтересованностью недействительными и применении последствий их недействительности могут предъявляться в течение срока, установленного п. 2 ст. 181 ГК РФ для оспоримых сделок. Срок давности по иску о признании недействительной сделки, совершенной с нарушением порядка ее одобрения, исчисляется с момента, когда истец узнал или должен был узнать о том, что такая сделка требовала одобрения в порядке, предусмотренном законом или уставом, хотя бы она и была совершена раньше.

Предполагается, что участник должен был узнать о совершении сделки с нарушением порядка одобрения крупной сделки или сделки с заинтересованностью не позднее даты проведения годового общего собрания участников (акционеров) по итогам года, в котором была совершена оспариваемая сделка, если из предоставлявшихся участникам при проведении этого собрания материалов можно было сделать вывод о совершении такой сделки (например, если из бухгалтерского баланса следовало, что изменился состав основных активов по сравнению с предыдущим годом). Иной подход ставил бы участников общества, не обладающих возможностью постоянно контролировать органы управления юридическим лицом, в заведомо невыгодное положение, сопряженное с невозможностью реальной защиты своих интересов в ситуации, когда факт совершения сделки с заинтересованностью скрывается органом управления юридическим лицом, и при этом срок исковой давности продолжает течь, что противоречит сути законодательного регулирования отношений, касающихся одобрения сделок с заинтересованностью, направленных на предотвращение конфликта интересов между органами управления и участниками хозяйственного общества. Поскольку общество не представило доказательств проведения общего собрания участников по итогам 2011 года, суд первой инстанции обоснованно исчислил срок исковой давности с момента, когда компания узнала о совершении оспариваемой сделки в рамках другого дела об оспаривании бездействия генерального директора и об обязании общества предоставить документы.

Определение № 305-ЭС16-3884

II. Практика применения законодательства о банкротстве

2. При наличии корпоративного конфликта участник должника, признанного банкротом, вправе самостоятельно реализовывать предусмотренные законом процессуальные возможности.

В рамках дела о банкротстве общества его участник, обладавший 50 процентами долей в уставном капитале, подал апелляционную жалобу на определение суда, которым в реестр требований кредиторов включены требования компании. Определением арбитражного апелляционного суда жалоба возвращена в связи с отсутствием у участника общества полномочий на обжалование судебного акта в соответствии со ст. 2 и 35 Федерального закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее ‒ Закон о банкротстве), поскольку в арбитражном процессе по делу о банкротстве уже участвует представитель учредителей (участников) должника, а отдельные участники (учредители) должника не отнесены к числу лиц, участвующих в деле о банкротстве. Арбитражный суда округа согласился с позицией суда апелляционной инстанции. Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила определение суда апелляционной инстанции и постановление арбитражного суда округа и отправила дело в суд апелляционной инстанции для рассмотрения апелляционной жалобы по существу в связи со следующим. Открытие конкурсного производства наделяет представителей учредителей (участников) должника правами лиц, участвующих в деле (п. 3 ст. 126 Закона о банкротстве), что позволяет им реализовывать предусмотренные законом процессуальные возможности. Представителем учредителей (участников) должника признается в том числе лицо, избранное учредителями (участниками) должника для представления их законных интересов при проведении процедур, применяемых в деле о банкротстве (ст. 2 Закона о банкротстве). По смыслу положений законодательства о банкротстве целью ограничения непосредственного участия участников должника в деле о его несостоятельности и возможности осуществления ими каких-либо действий лишь через представителя является предотвращение несогласованного участия большого количества участников должника, обладающих относительно небольшими долями. В рассматриваемом случае участники должника обладают равными долями (по 50 процентов) в уставном капитале. При этом возникший между ними корпоративный конфликт существенно затрудняет выбор представителя для участия в процедурах банкротства должника. В такой ситуации отсутствие у обратившегося в суд участника должника статуса представителя участников должника не должно препятствовать реализации его права на судебную защиту, в том числе и последовательное отстаивание своей правовой позиции против необоснованного, по его мнению, включения в реестр требования кредитора. Обжалуя судебный акт о включении требования компании в реестр, участник должника указывает на отсутствие задолженности перед названным кредитором и фиктивность представленных в обоснование требования документов. Таким образом, возвращение апелляционной жалобы не только лишает его права на судебную защиту, но и препятствует наиболее объективному рассмотрению обособленного спора при обеспечении баланса интересов кредиторов и должника, а также реализации их законных прав.

Определение № 304-ЭС15-20105

3. Конкурсный управляющий может быть привлечен к гражданско-правовой ответственности в виде взыскания убытков вследствие ненадлежащего исполнения им обязанностей арбитражного управляющего независимо от наличия требований о возмещении причиненного вреда к иным лицам.

Конкурсный управляющий должником передал третьему лицу электронный носитель с цифровой подписью, владельцем сертификата ключа которой он являлся. По платежным поручениям, подписанным этой электронной подписью, должник перечислил обществу денежные средства при отсутствии каких-либо обязательственных отношений. Решением суда по другому делу удовлетворен иск должника к обществу о взыскании неосновательного обогащения. Судебный акт не исполнен по причине отсутствия у общества денежных средств и имущества. В рамках уголовного дела в отношении третьего лица также удовлетворен гражданский иск должника о взыскании аналогичных по размеру убытков. Полагая, что возникновение убытков в виде стоимости необоснованно списанных денежных средств вызвано ненадлежащим исполнением конкурсным управляющим своих обязанностей, конкурсный кредитор обратился в арбитражный суд с иском к конкурсному управляющему об их взыскании. Определением суда первой инстанции требование удовлетворено. Постановлением суда апелляционной инстанции определение суда первой инстанции отменено, во взыскании убытков отказано, поскольку должником реализовано право на возмещение имущественных потерь в результате взыскания ущерба с непосредственного причинителя – третьего лица по гражданскому иску в рамках уголовного дела. Арбитражный суд округа оставил постановления суда апелляционной инстанции без изменения, указав, что, хотя наличие судебного акта о взыскании с исполнительного директора в пользу должника причиненного ущерба не привело к его фактическому возмещению, при рассмотрении уголовного дела обстоятельства наличия вины арбитражного управляющего в содеянном исполнительным директором преступлении либо осуществления каких-либо действий (бездействия), способствовавших его совершению, не установлены. В связи с этим арбитражный суд округа пришел к выводу об отсутствии оснований для привлечения конкурсного управляющего к ответственности. Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила принятые судебные акты и направила дело на новое рассмотрение по следующим основаниям. Согласно п. 4 ст. 203 Закона о банкротстве при проведении процедур, применяемых в деле о банкротстве, арбитражный управляющий обязан действовать добросовестно и разумно в интересах должника, кредиторов и общества. В силу п. 2 ст. 203 и п. 2 ст. 129 Закона о банкротстве на арбитражного управляющего, помимо прочего, возложена обязанность по организации финансово-хозяйственной деятельности должника, которая прежде всего связана с принятием мер по обеспечению сохранности вверенного ему имущества. Передача возложенных на арбитражного управляющего в деле о банкротстве обязанностей на третьих лиц не освобождает его от ответственности, предусмотренной п. 4 ст. 204 Закона о банкротстве. Вступившим в законную силу определением суда по настоящему делу установлено ненадлежащее исполнение конкурсным управляющим должником своих обязанностей, выразившееся в утрате контроля за сохранностью имущества должника и приведшее к необоснованному перечислению денежных средств с расчетного счета последнего. Отстраняя конкурсного управляющего от исполнения обязанностей, суд констатировал, что при должной степени заботливости и осмотрительности наступившие негативные последствия можно было избежать. С учетом обстоятельств, установленных указанным судебным актом, в этом обособленном споре, по сути, подлежал разрешению вопрос 40 о наличии причинной связи между возникновением у должника убытков и незаконными действиями конкурсного управляющего, а также их размере. Присуждение к взысканию с общества и исполнительного директора в пользу должника неосновательного обогащения и материального ущерба в рамках других дел не препятствует привлечению конкурсного управляющего к самостоятельной гражданско-правовой ответственности в виде взыскания убытков в настоящем деле, учитывая ненадлежащее исполнение им обязанностей арбитражного управляющего, создавшее условия для совершения преступления. Данная позиция согласуется с подлежащими применению при рассмотрении арбитражными судами дел о взыскании убытков с конкурсных управляющих разъяснениями, изложенными в п. 8 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 30 июля 2013 г. № 62 «О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав органов юридического лица». Таким образом, в данном случае должник вправе предъявлять соответствующие требования к каждому из виновных в причинении ущерба лиц до полного возмещения своих имущественных потерь. Поскольку исполнение исполнительным директором приговора суда, касающегося возмещения причиненного должнику материального ущерба, не проверялось, определение суда первой инстанции также подлежит отмене с направлением обособленного спора на новое рассмотрение.

Определение № 303-ЭС16-1164

4. По общему правилу расходы, непосредственно связанные с производственно-хозяйственной деятельностью должника, не являются эксплуатационными платежами и учитываются в составе четвертой очереди текущих платежей.

Решением суда первой инстанции в 2009 г. комбинат был признан несостоятельным (банкротом), в отношении него открыто конкурсное производство. В период до принятия собранием кредиторов должника решения в 2014 году о прекращении хозяйственной деятельности комбината (производство бумажных изделий и их реализация) конкурсным управляющим должником произведены затраты на приобретение сырья и материалов, изготовление продукции и ее последующую реализацию. Конкурсный управляющий отнес названные затраты к расходам, непосредственно обеспечивающим деятельность комбината с удовлетворением их в составе третьей очереди текущих платежей. Считая, что такие действия конкурсного управляющего нарушают права налогового органа как кредитора должника, поскольку требования об уплате обязательных платежей учитываются в составе четвертой очереди текущих требований, уполномоченный орган в рамках дела о банкротстве обратился с жалобой на ненадлежащее исполнение конкурсным управляющим своих обязанностей, выразившееся в нарушении очередности удовлетворения требований кредиторов по текущим платежам. Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, в удовлетворении жалобы отказано. Суды со ссылкой на положения ст. 203 , 129 и 134 Закона о банкротстве квалифицировали спорные платежи в качестве эксплуатационных расходов, без которых невозможно осуществление хозяйственной деятельности комбината и исполнение возложенных на конкурсного управляющего обязанностей, предусмотренных Законом о банкротстве. Кроме этого, по мнению судов, до принятия собранием кредиторов решения о прекращении хозяйственной деятельности у конкурсного управляющего должником отсутствовали основания для остановки производства. Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила принятые судебные акты и отправила дело на новое рассмотрение в связи со следующим.

В соответствии с положениями Закона о банкротстве целью конкурсного производства является соразмерное удовлетворение требований кредиторов. Достижение указанной цели возлагается на конкурсного управляющего, который осуществляет полномочия руководителя должника и иных его органов управления и действует в пределах, в порядке и на условиях, установленных названным законом. Несмотря на то, что задачами арбитражного управляющего в процедуре конкурсного производства являются последовательные мероприятия по формированию конкурсной массы путем выявления и реализации имущества (активов) должника для расчетов с кредиторами, запрета на осуществление должником-банкротом хозяйственной деятельности Закон о банкротстве не содержит.

Действуя разумно и добросовестно в интересах должника и кредиторов, конкурсный управляющий в силу имеющихся у него полномочий и компетенции должен определить стратегию конкурсного производства в отношении должника, в том числе целесообразность дальнейшего функционирования хозяйствующего субъекта, учитывая, в частности, исключение возможности необоснованного простоя имущества, которое может приносить доход в период осуществления мероприятий по его оценке, подготовке к реализации, наличие объективных предпосылок к продаже предприятия как единого имущественного комплекса либо осуществления процедуры замещения активов и т.п.

В любом случае срок, в течение которого может сохраняться производственная деятельности должника, должен соотносится с периодом времени, необходимым и достаточным для выполнения эффективным арбитражным управляющим всех предусмотренных законом процедур, направленных на отчуждение принадлежащих должнику объектов в целях проведения расчетов с кредиторами. При этом положения п. 6 ст. 129 Закона о банкротстве, согласно которым собрание кредиторов вправе принять решение о прекращении хозяйственной деятельности должника при условии, что такое прекращение не повлечет за собой техногенные и (или) экологические катастрофы, прекращение эксплуатации объектов, используемых для обеспечения социально значимых объектов, необходимых для жизнеобеспечения граждан, не могут быть истолкованы таким образом, что продолжение деятельности юридического лица ‒ должника в период конкурсного производства оправдано до тех пор, пока иное не установлено собранием кредиторов. Приведенная норма направлена на предоставление собранию кредиторов возможности понудить арбитражного управляющего к реализации ликвидационных мероприятий в ситуации, когда он, настаивая на производстве должником товаров (выполнении работ, оказании услуг), неоправданно наращивает кредиторскую задолженность, что, в свою очередь, негативным образом сказывается на конкурсной массе. В связи с этим вывод судов об отсутствии оснований для прекращения производственной деятельности комбината до принятия такого решения собранием кредиторов не обоснован. Оценивая действия арбитражного управляющего и соглашаясь с его доводами о том, что продолжение производственного процесса направлено на сохранение действующего предприятия как имущественного комплекса, суды не выяснили, насколько целесообразно столь длительное (с 2009 по 2014 годы) продолжение хозяйственной деятельности, учитывая, что эксплуатация основных средств приводит к износу имущества (оборудования) и, соответственно, снижению его стоимости, а также, что препятствовало конкурсному управляющему осуществить мероприятия по реализации имущества должника в кратчайшие сроки. Признавая правомерным распределение конкурсным управляющим расходов, связанных с основной деятельностью комбината (приобретение сырья и материалов, их доставка, аренда имущества, плата за пользование водными объектами, сертификация продукции и т.п.) в составе третьей очереди текущих платежей, суды не учли, что по смыслу п. 2 ст. 134 Закона о банкротстве (в редакции Федерального закона от 19 июля 2009 г. № 195-ФЗ) к эксплуатационным платежам могут быть отнесены расходы на сохранение имущества должника и поддержание его в надлежащем состоянии до момента продажи. Иные затраты подлежат включению в состав четвертой очереди текущих платежей. Отнесение всех расходов, непосредственно формирующих цепочку технологического процесса по производству и реализации продукции должника, к эксплуатационным платежам и их приоритет перед обязательными платежами противоречит принципам очередности и пропорциональности удовлетворения требований кредиторов. Такой подход, по сути, легализует схему уклонения от уплаты налогов и создает для комбината необоснованные преимущества перед другими участниками рынка, предоставляя возможность на протяжении длительного времени вести производственную деятельность в процедуре конкурсного производства, не уплачивая обязательные платежи. В силу разъяснений, содержащихся в п. 40.1 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 23 июля 2009 г. № 60 (в редакции от 6 июля 2014 г.) «О некоторых вопросах, связанных с принятием Федерального закона от 30 декабря 2008 № 296-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)», суд вправе признать законным отступление конкурсным управляющим от очередности, предусмотренной в п. 2 ст. 134 Закона о банкротстве, если это необходимо исходя из целей соответствующей процедуры банкротства. При этом основополагающим критерием законности таких выплат являются добросовестные и разумные действия арбитражного управляющего в интересах должника и его кредиторов. Однако при рассмотрении настоящего обособленного спора наличие обстоятельств, свидетельствующих о необходимости отступления конкурсным управляющим от предусмотренной законом очередности при расчете с текущими кредиторами, судами не проверялось, действия конкурсного управляющего применительно к вышеназванным разъяснениям не оценивались.

Определение № 307-ЭС14-8417

5. Кредитор вправе реализовать свое право на полное или частичное изменение статуса в деле о банкротстве, в том числе после включения его требования в реестр кредиторов.

В связи с несостоятельностью общества определением суда первой инстанции требования банка включены в третью очередь реестра требований кредиторов должника как обеспеченные залогом. Впоследствии банк обратился в арбитражный суд с заявлением о внесении изменений в реестр. Банк отказался от осуществления прав залогодержателя имущества по части требований. Арбитражный суд первой инстанции удовлетворил заявление банка, придя к выводу о том, что, распоряжаясь своими правами по собственному усмотрению, банк вправе выбрать статус залогового или незалогового кредитора. Указанное право банк может реализовать в том числе и путем частичного отказа от залоговых прав уже после включения в реестр в качестве залогового кредитора. Впоследствии возврат статуса залогового кредитора в той части, от которой банк отказался, невозможен. Постановлением суда апелляционной инстанции, оставленным без изменения постановлением арбитражного суда округа, определение суда отменено, в удовлетворении заявления отказано. Суды исходили из того, что банк уже реализовал свое право на включение его требований в реестр и выбрал статус залогового кредитора. Повторное обращение с таким же требованием недопустимо. Суды пришли к выводу о том, что п. 6 ст. 4501 ГК РФ не может быть применен без учета положений Закона о банкротстве. Суды также указали, что отказ банка от части прав должен сопровождаться отказом от определенного объекта залога или его части, чего не произошло. Кроме того, действия банка нарушают права других кредиторов. Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила постановления суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа и оставила в силе определение суда первой инстанции по следующим основаниям. Кредитор, требования которого обеспечены залогом, имеет в банкротстве особый (привилегированный) статус, что следует из порядка распределения конкурсной массы (п. 2 ст. 131, п. 4 ст. 134, ст. 138 Закона о банкротстве). Вместе с тем закон о банкротстве, следуя основным началам гражданского законодательства, не запрещает залоговому кредитору отказаться полностью или частично от своих залоговых прав, по существу снизив тем самым по своей воле гарантии удовлетворения своих требований не в ущерб другим кредиторам. Закон о банкротстве допускает также включение в реестр части требований кредитора как обеспеченных залогом и другой части требований того же кредитора ‒ на общих основаниях. При этом такой кредитор не становится обладателем двойного статуса в отношении одного и того же требования. Включение требований кредитора в реестр не лишает его впоследствии возможности подать заявление о частичном или полном исключении его требований из реестра. Как указано в п. 8 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 15 декабря 2004 г. № 29 «О некоторых вопросах практики применения 45 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)», реализация требования к должнику представляет собой одну из форм осуществления гражданского права и кредитор вправе отказаться от его реализации. В то же время определение арбитражного суда об исключении требований такого кредитора из реестра лишает его права требовать включение в реестр вновь. Исключение требований кредитора из реестра, как и всякое иное действие, направленное на реализацию его воли по уменьшению объема своих прав, не нарушает принцип однократности волеизъявления кредитора относительно требований, подлежащих включению в реестр. Таким образом, требования банка о частичном изменении статуса фактически являются частичным отказом от своих прав, не противоречат закону и подлежат удовлетворению. Доводы должника и кредиторов о том, что отказ банка от залоговых прав нарушает их права и интересы, несостоятельны. Разумный интерес кредиторов (в том числе и банка), защищаемый законом, состоит в максимальном удовлетворении своих требований за счет имуществ должника. Отказ банка от части залоговых прав увеличивает потенциальную возможность удовлетворения требований иных кредиторов за счет части выручки, полученной от реализации предмета залога при благоприятном результате торгов. Участие кредитора в голосовании на собрании кредиторов по вопросам, отнесенным к его компетенции, безусловно, затрагивает интересы прочих кредиторов, уменьшая относительную долю их голосов. Однако стремление банка, отказавшегося от части залоговых прав, воспользоваться правом голосования не может оцениваться как противоправное, так как участие в принятии решений, отнесенных к компетенции собрания кредиторов, является неотъемлемым правом незалогового кредитора. Ввиду отсутствия в действиях банка признаков недобросовестного поведения, недоказанности осуществления гражданских прав в обход закона с противоправной целью, а также в связи с тем, что не усматривается намерение банка причинить вред другим кредиторам, судебная коллегия не находит оснований для квалификации действий банка как злоупотребление правом.

Определение № 308-ЭС15-6280 (3)

6. Положения п. 2 ст. 102 Федерального закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» не подлежат применению к отказу от исполнения кредитной организацией выданной ранее банковской гарантии.

Банк (гарант) выдал банковскую гарантию, согласно которой он обязуется уплатить другому банку (бенефициару) по его первому требованию определенную сумму в случае неисполнения и/или ненадлежащего исполнения обществом (принципалом) обязательств по заключенному с бенефициаром договору об открытии аккредитива. Бенефициар направил гаранту требование о возмещении суммы, перечисленной по договору об открытии аккредитива. Впоследствии Приказом Центрального банка Российской Федерации на государственную корпорацию «Агентство по страхованию вкладов» возложены функции временной администрации гаранта сроком на шесть месяцев. На период деятельности временной администрации полномочия органов управления гаранта приостановлены. Письмом временная администрация гаранта отказалась от исполнения обязательства по банковской гарантии в связи с тем, что данная сделка препятствует восстановлению его платежеспособности. Полагая данный отказ незаконным, бенефициар обратился в арбитражный суд с иском к гаранту о признании отказа от исполнения обязательства по банковской гарантии незаконным, о взыскании долга, процентов за пользование чужими денежными средствами и неустойки. Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, в удовлетворении исковых требований отказано. Суды исходили из того, что в силу положений ст. 102 и 18939 Закона о банкротстве руководитель временной администрации по управлению кредитной организацией в случае приостановления полномочий исполнительных органов данной организации вправе отказаться от исполнения сделок кредитной организации, если такие сделки препятствуют восстановлению платежеспособности должника или если исполнение таких сделок повлечет за собой убытки для должника по сравнению с аналогичными сделками, заключаемыми при сравнимых обстоятельствах.

Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям. Толкуя положения п. 2 ст. 102 Закона о банкротстве, суды фактически пришли к выводу, что под восстановлением платежеспособности понимается снижение лежащего на гаранте долгового бремени и следующее за этим улучшение финансовых показателей кредитной организации независимо от способа достижения соответствующего результата. Однако судами не учтено, что по смыслу Закона о банкротстве под восстановлением платежеспособности понимается достижение должником таких хозяйственных показателей, которые бы позволяли полностью удовлетворить требования всех его кредиторов. Неспособность же в полном объеме погасить данные требования влечет банкротство организации и открытие в отношении ее имущества процедуры конкурсного производства (абзацы второй и шестнадцатый ст. 2, абзац третий п. 1 ст. 106, абзац пятый п. 6 ст. 119 Закона о банкротстве), по результатам которой требования все равно подлежат удовлетворению, однако не в полном объеме (соразмерно). Отказ же удовлетворить требование одного из кредиторов противоречит как цели восстановления платежеспособности, так и сути законодательного регулирования отношений несостоятельности. Возможность внешнего управляющего отказаться от сделок, не исполненных сторонами полностью или частично, не свидетельствует о наличии у него права отказаться от исполнения требований, включенных (или подлежащих включению) в реестр требований кредиторов. Положения п. 1 и 2 ст. 102 Закона о банкротстве должны быть истолкованы таким образом, чтобы не допустить неосновательное обогащение (сбережение) должника за счет своих контрагентов (гл. 60 ГК РФ). Для этого следует признать, что сфера применения указанной выше нормы для предпринимательских сделок ограничивается такими из них, которые по своей природе предполагают обмен имущественными ценностями, то есть являются возмездными договорами (п. 1 ст. 423 ГК РФ). При оценке правомерности отказа внешнего управляющего от таких договоров в целях соблюдения баланса прав сторон соглашения судам необходимо проверять совершенные к моменту отказа встречные предоставления. Безвозмездные же предпринимательские сделки не могут попадать в сферу применения положений п. 1 и 2 ст. 102 Закона о банкротстве ввиду следующего. С точки зрения такого критерия допустимости отказа, как восстановление платежеспособности, отказ от безвозмездной предпринимательской сделки является фактически отказом от исполнения требования кредитора (ст. 71 и 100 Закона о банкротстве), что, как указано выше, противоречит целям института несостоятельности. С точки же зрения убыточности следует признать, что исполнение любой безвозмездной сделки убыточно для участника гражданского оборота, поскольку предполагает предоставление какого-либо блага в пользу своего контрагента без получения встречного исполнения. Следовательно, возможность отказа от безвозмездной сделки по мотиву невыгодности или убыточности противоречила бы существу установленного ею обязательства. Предметом рассмотрения по настоящему делу являлся отказ должника (гаранта) от исполнения по банковской гарантии, которая сама по себе в отношениях между гарантом и бенефициаром является односторонней и безвозмездной сделкой. Такая сделка является способом обеспечения исполнения обязательств и направлена на защиту интересов кредитора принципала (бенефициара). Отказ от такой банковской гарантии приводит к тому, что бенефициар лишается возможности получить удовлетворение своих требований путем включения их в реестр требований кредиторов гаранта при отсутствии иных механизмов восстановления нарушенных прав. Поэтому применение к банковской гарантии, равно как и к любой иной обеспечительной сделке, положений п. 2 ст. 102 Закона о банкротстве является ошибочным.

Определение № 307-ЭС15-18994

7. В целях применения правил § 7 «Банкротство застройщиков» гл. IX Федерального закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» застройщиком может быть признано не только лицо, с которым у участников долевого строительства заключены соответствующие договоры, но и организация, фактически аккумулирующая денежные средства, переданные для строительства многоквартирного дома.

В рамках дела о банкротстве общества (должник) определением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, отказано в применении правил § 7 «Банкротство застройщиков» гл. IX Закона о банкротстве. Суды, сославшись на положения п. 1 ст. 2011 Закона о банкротстве, исходили из того, что основными признаками застройщика для целей отношений несостоятельности являются привлечение лицом денежных средств или имущества участников строительства и наличие у такого лица обязательств по передаче жилых помещений. Поскольку должник денежные средства не привлекал и договоров с участниками строительства не заключал, у него не могли возникнуть обязательства по передаче квартир. Суды также указали, что обязанной стороной по договорам, на которые ссылаются физические лица в обоснование включения в реестр своих требований о передаче квартир, является кооператив, в связи с чем должник по настоящему делу не может быть признан застройщиком. 49 Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила обособленный спор на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям. Из анализа положений п. 1 ст. 2011 Закона о банкротстве следует, что для признания за должником соответствующего статуса, помимо наличия общих признаков банкротства, необходимо соблюдение специальных условий, а именно: ‒ привлечение им денежных средств и (или) имущества участника строительства; ‒ наличие к нему денежных требований или требований о передаче жилых помещений; ‒ объектом строительства выступает многоквартирный дом, который на момент привлечения денежных средства и (или) имущества участника строительства не введен в эксплуатацию. Отказывая в применении правил § 7 гл. IX Закона о банкротстве, суды ограничились констатацией того факта, что непосредственно должник денежные средства не привлекал; между ним и участниками строительства отсутствуют прямые договорные связи. Вместе с тем судами нижестоящих инстанций не учтены цели законодательного регулирования соответствующего института, состоящие в первую очередь в необходимости защиты участников строительства от злоупотреблений застройщиков, совершаемых путем иного правового оформления своих отношений по привлечению денежных средств. Пункт 2 ст. 2011 Закона о банкротстве не исключает возможность признания застройщиком и того лица, которое является правообладателем земельного участка и объекта строительства, но денежные средства напрямую не привлекает. Поэтому законодатель в п. 5 ст. 2011 Закона о банкротстве во избежание толкования норм упомянутого параграфа в противоречии с целями правового регулирования предоставил судам возможность признавать сделки, заключенные участниками строительства с застройщиком и (или) с действовавшими в его интересах третьими лицами, притворными, что позволяет квалифицировать состав и статус вовлеченных в процесс несостоятельности застройщика лиц в соответствии с их фактическим положением. В настоящем деле физические лица ссылались на то, что кооператив и должник аффилированны друг с другом, поскольку последний выступает одним из учредителей кооператива; изначально кооператив был создан не в целях самостоятельного осуществления строительства, а для продажи будущих квартир в жилых домах, возводимых должником за счет привлеченных средств граждан; поступающие от продажи паев денежные средства переводились кооперативом в пользу должника для осуществления строительства, то есть фактически взаимоотношения по 50 участию в финансировании жилого дома сложились именно между должником и гражданами, в том числе с заявителем. При строительстве иных домов, уже введенных к настоящему времени в эксплуатацию, отношения сторон строились таким образом, что после получения разрешения на строительство договоры о приобретении паев расторгались, и вместо них граждане заключали напрямую с должником договоры долевого участия в строительстве без внесения дополнительных средств. Такое правовое оформление отношений использовалось аффилированными лицами для обхода положений ч. 1 ст. 3 Федерального закона от 30 декабря 2004 г. № 214-ФЗ «Об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости» (далее – Закон № 214-ФЗ), предоставляющей право на привлечение денежных средств граждан только после получения разрешения на строительство. В частности, заявители ссылались на факт составления в отношении должника двенадцати протоколов об административных правонарушениях по факту привлечения денежных средств граждан без соблюдения требований Закона № 214-ФЗ. Договоры по приобретению паев и последующее перечисление денежных средств должнику по договору инвестирования фактически прикрывали договоры долевого участия в строительстве, заключаемые при помощи кооператива (агента), продававшего квартиры от имени и в интересах должника, то есть действовавшего по модели поручения (абзац третий п. 1 ст. 1005 ГК РФ).

Определение № 304-ЭС16-4218

III. Недействительность сделок

8. Победитель аукциона на право заключения государственного контракта не может ссылаться на недействительность этого договора и требовать применения последствий его недействительности в виде возврата уплаченной суммы за соответствующее право по обстоятельствам, возникшим в связи с недобросовестными действиями самого победителя аукциона, о которых государственный заказчик не знал и не должен был знать на момент заключения договора.

Государственный заказчик (далее – заказчик) разместил на сайте Единой электронной торговой площадки извещение и аукционную документацию о проведении открытого аукциона в электронной форме на оказание услуг.

Документацией об открытом аукционе в электронной форме на право заключения государственного контракта предусмотрено требование об обеспечении исполнения государственного контракта в виде безотзывной банковской гарантии, выданной банком или иной кредитной организацией, или в виде передачи заказчику в залог денежных средств, в том числе в форме вклада (депозита), в размере обеспечения государственного контракта, установленном документацией об аукционе. Поскольку при проведении открытого аукциона цена контракта была снижена до нуля, открытый аукцион в электронной форме проводился на право заключить контракт.

Победителем было признано общество, предложившее наиболее высокую цену за право заключения государственного контракта. В качестве обеспечения исполнения обязательств по контракту общество представило банковскую гарантию. После уплаты цены за право заключения контракта заказчик и общество заключили контракт, в котором предусмотрели условия обеспечения исполнения обязательств по нему. Заказчик направил в банк запрос с просьбой подтвердить достоверность и факт выдачи банковской гарантии. Банк подтвердил указанные обстоятельства, однако через два месяца сообщил, что банковская гарантия не выдавалась и установлены мошеннические действия использования ложных сайтов с недостоверной информацией кредитной организации при проведении тендеров для получения государственных и муниципальных заказов. Заказчик предложил обществу представить пояснения по вопросу утраты обеспечения исполнения по контракту, в случае подтверждения утраты обеспечения подписать соглашение о расторжении контракта. Исполнение по контракту сторонами не осуществлялось.

В последующем заказчик, сославшись на нарушение обществом обязательства по государственному контракту в связи с непредставлением надлежащего обеспечения, уведомил общество об одностороннем отказе от исполнения государственного контракта. Общество обратилось в арбитражный суд с иском к заказчику о признании государственного контракта недействительным и о возврате уплаченной цены контракта как неосновательного обогащения. Удовлетворяя исковые требования, суд первой инстанции исходил из того, что общество предоставило ненадлежащее обеспечение, оспариваемый государственный контракт заключен с нарушением ч. 19 ст. 4112 Федерального закона от 21 июля 2005 г. № 94-ФЗ «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд» (далее – Закон № 94-ФЗ), действовавшего на момент проведения аукциона и заключения спорного государственного контракта, и в силу ст. 168 ГК РФ является недействительной сделкой. Ввиду того, что предметом конкурса было право на заключение договора, которое подлежало оплате победителем конкурса, то при признании договора недействительным такое право утрачивается, а в соответствии с подп. 1 ст. 1103 ГК РФ уплаченные денежные средства должны быть возвращены обществу. Отменяя решения суда первой инстанции и отказывая в удовлетворении исковых требований, суд апелляционной инстанции указал на то, что уплаченная сумма является платой за право заключения контракта и не связана с его исполнением. Заказчик исполнил свои обязательства, предоставив это право обществу, однако последнее реализовало его с нарушением требований действующего законодательства. Арбитражный суд округа отменил постановление суда апелляционной инстанции и оставил в силе решение суда первой инстанции, согласившись с его выводами. Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила постановление арбитражного суда округа и оставила в силе постановление суда апелляционной инстанции по следующим основаниям. После снижения цены контракта до нуля по правилам ч. 18 ст. 4110 Закона № 94-ФЗ открытый аукцион проводился на право заключить государственный контракт путем подачи участниками своих ценовых предложений, то есть предлагаемая претендентами в этом случае стоимость не связана с ценой контракта, так как она составляет ноль, а представляет собой выкупную стоимость (оплату) приобретения названного права. Общество как лицо, предложившее наибольшую цену за право на заключение контракта, было признано победителем аукциона и перечислило денежные средства в качестве оплаты права на заключение государственного контракта. Поскольку на дату заключения спорного контракта общество представило все предусмотренные Законом № 94-ФЗ и аукционной документацией документы, в том числе банковскую гарантию для обеспечения исполнения контракта, заказчик исполнил свои обязательства и предоставило обществу то право, за которое оно уплатило указанную денежную сумму, заключив с ним государственный контракт. Общество, представив при заключении контракта ненадлежащую банковскую гарантию, реализовало указанное право с нарушением действующего законодательства, что повлекло невозможность исполнения контракта ввиду отсутствия его обеспечения, необходимость которого предусмотрена ч. 19 ст. 4112 Закона № 94-ФЗ.

В случае несоблюдения запрета, установленного п. 1 ст. 10 ГК РФ, суд на основании п. 2 ст. 10 ГК РФ с учетом характера и последствий допущенного злоупотребления отказывает лицу в защите принадлежащего ему права полностью или частично, а также применяет иные меры, предусмотренные законом. Согласно п. 5 ст. 166 ГК РФ и разъяснениям, приведенным в п. 70 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23 июня 2015 г. № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации», сделанное в любой форме заявление о недействительности (ничтожности, оспоримости) сделки и о применении последствий недействительности сделки (требование, предъявленное в суд, возражение ответчика против иска и т.п.) не имеет правового значения, если ссылающееся на недействительность лицо действует недобросовестно, в частности если его поведение после заключения сделки давало основание другим лицам полагаться на действительность сделки. Обществу, как участнику аукциона на право заключения государственного контракта, было известно требование Закона № 94-ФЗ и аукционной документации о необходимости представить обеспечение исполнения обязательства, в том числе в виде безотзывной банковской гарантии. Между тем, как правильно указал суд апелляционной инстанции, для выполнения этого требования общество обратилось не в кредитную организацию с соблюдением установленного порядка получения финансового обеспечения, а оформило банковскую гарантию через сомнительную организацию, деятельность которой нарушает нормы гражданского законодательства, что свидетельствует о недобросовестности истца. Общество, сославшись на несоответствие государственного контракта требованиям Закона № 94-ФЗ ввиду представления им ненадлежащей банковской гарантии, нарушило пределы осуществления гражданских прав, установленные ст. 10 ГК РФ. Поскольку заказчик исполнил свое обязательство и заключил с обществом государственный контракт, недостоверность банковской гарантии, представленной истцом, установлена после заключения государственного контракта и вызвана неисполнением обществом лежащей на нем обязанности и его недобросовестным поведением, то заявление общества о недействительности сделки в силу п. 5 ст. 166 ГК РФ не имеет правового значения. При таком положении суд апелляционной инстанции пришел к правильному выводу об отсутствии оснований для удовлетворения требований общества и взыскании с ответчика денежных средств, уплаченных истцом за предоставленное ему право на заключение государственного контракта.

Определение № 306-ЭС16-606 

IV. Разрешение споров, возникающих из вещных правоотношений

9. Граждане, коммерческие организации и индивидуальные предприниматели, являющиеся собственниками недвижимого имущества, выкупленного у публично-правового образования, имеют право приобрести в собственность земельный участок, на котором расположена эта недвижимость, на льготных условиях, предусмотренных п. 1 ст. 2 Федерального закона от 25 октября 2001 г. № 137-ФЗ «О введении в действие Земельного кодекса Российской Федерации», независимо от того, приобрели ли они недвижимость непосредственно при приватизации или в результате последующих сделок.

В порядке приватизации государственного имущества общество приобрело в собственность объекты недвижимости. В последующем право собственности на указанные объекты по ряду сделок перешло К. К. и уполномоченным органом заключен договор купли-продажи земельного участка, занятого указанными объектами недвижимости. В соответствии с этим договором стоимость земельного участка определена на основании п. 2 ст. 2 Федерального закона от 25 октября 2001 г. № 137-ФЗ «О введении в действие Земельного кодекса Российской Федерации» (далее – Закон № 137) в размере семикратной ставки земельного налога за единицу площади земельного участка. Полагая, что при исполнении договора купли-продажи он произвел переплату установленной законом выкупной цены, которая должна определяться в соответствии с п. 1 ст. 2 Закона № 137-ФЗ в размере двух с половиной процентов кадастровой стоимости земельного участка, К. уступил предпринимателю требование о взыскании излишне уплаченной суммы. Предприниматель обратился в арбитражный суд с соответствующим иском к уполномоченному органу. Отказывая в удовлетворении исковых требований, суд первой инстанции указал, что К. не имеет право на выкуп земельного участка по льготной цене, установленной п. 1 ст. 2 Закона № 137, поскольку право собственности на объекты недвижимости возникло у него не в результате приватизации, а по договору купли-продажи с частным собственником уже приватизированного имущества. Суд также отметил, что правом на выкуп по льготной цене в соответствии с абзацем вторым п. 1 ст. 2 Закона № 137 обладают только коммерческие организации и индивидуальные предприниматели. Отменяя решение суда первой инстанции и удовлетворяя исковые требования, суд апелляционной инстанции указал, что общество, равно как и другие собственники, предшествовавшие нынешнему правообладателю приватизированного имущества, имели право на выкуп земельного участка по льготной цене, поскольку первоначально объекты недвижимости были приобретены в результате приватизации. Арбитражный суд округа отменил постановление суда апелляционной инстанции и оставил в силе решение суда первой инстанции, указав, что К. уступил предпринимателю несуществующее право. Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила постановление арбитражного суда округа и оставила в силе постановление суда апелляционной инстанции по следующим основаниям. Критерием применения льготного режима выкупа земельного участка является субъект гражданского оборота либо правовая судьба объекта недвижимости. Из содержания п. 1 ст. 2 Закона № 137-ФЗ следует, что субъектами применения льготного порядка расчетов за приватизируемые земельные участки выступают собственники зданий, строений, сооружений, находившихся ранее в государственной или муниципальной собственности. При этом для приобретения земельного участка по льготной цене в соответствии с п. 1 ст. 2 Закона № 137-ФЗ достаточно установить факт отчуждения недвижимого имущества в процессе приватизации государственных (муниципальных) предприятий, поскольку из буквального толкования данной нормы не следует, что субъектом приобретения земельного участка по льготной цене является первый приобретатель недвижимости. Кроме того, ограничительное толкование положения п. 1 ст. 2 Закона № 137-ФЗ привело бы – в нарушение закрепленного в ст. 19 Конституции Российской Федерации принципа равенства – к неравному подходу по отношению к собственникам недвижимого имущества как субъектам права, находящимся в равном положении. По смыслу данного законоположения и с учетом преследуемых законодателем общих целей правового регулирования, любой собственник недвижимого имущества, выкупленного у государственного или муниципального образования, имеет право на приобретение в собственность земельного участка на льготных условиях независимо от того, приобрел ли он недвижимость непосредственно при приватизации или в результате последующих сделок. Таким образом, физическое лицо при приобретении им на основании 56 гражданско-правовой сделки недвижимого имущества, которое ранее было отчуждено в процессе приватизации государственных (муниципальных) предприятий, наряду с коммерческими организациями и индивидуальными предпринимателями также является субъектом права выкупа земельного участка по льготной цене на основании абзаца второго п. 1 ст. 2 Закона № 137-ФЗ. Иное толкование нормы п. 1 ст. 2 Закона № 137-ФЗ может привести к тому, что коммерческие организации и предприниматели будут находиться в более выгодном положении по сравнению с гражданами, не имеющими статус индивидуального предпринимателя. Норма абзаца второго п. 1 ст. 2 Закона № 137-ФЗ не конкурирует с правилом абзаца пятого п. 1 той же статьи, а дополняет ее, устанавливая для граждан право выкупить земельный участок по льготной цене в иных случаях, не подпадающих под действие абзаца второго. Поскольку в силу п. 1 ст. 422 ГК РФ, определяя цену земельного участка, стороны должны были руководствоваться императивной нормой п. 1 ст. 2 Закона № 137, установление в договоре выкупной цены сверх размера, предписанного законом, противоречит указанным нормам, и К. обладает правом на возврат излишне уплаченных сумм.

Определение 310-ЭС16-1609

10. Для реализации гражданином права на приобретение в собственность земельного участка в соответствии с п. 4 ст. 10 Федерального закона от 24 июля 2002 г. № 101-ФЗ «Об обороте земель сельскохозяйственного назначения» не требуется нотариально заверенное согласие его супруга.

Глава крестьянского (фермерского) хозяйства (далее – глава КФХ) обратился в департамент имущественных отношений Краснодарского края (далее – департамент) с заявлением о приобретении в собственность находящегося у заявителя в аренде земельного участка на основании п. 4 ст. 10 Федерального закона от 24 июля 2002 г. № 101-ФЗ «Об обороте земель сельскохозяйственного назначения» (далее – Закон № 101) и ст. 21 Закона от 5 ноября 2002 г. № 532-КЗ «Об основах регулирования земельных отношений в Краснодарском крае» (далее – Закон Краснодарского края № 532). Департамент отказал предпринимателю в предоставлении соответствующей государственной услуги, мотивировав отказ тем, что в нарушение Административного регламента предоставления государственной услуги по предоставлению в собственность за плату земельных участков из земель сельскохозяйственного назначения 57 на территории Краснодарского края, находящихся в государственной собственности Краснодарского края, утвержденного приказом департамента от 4 июня 2012 г. № 767 (далее – административный регламент), заявителем не представлено нотариально удостоверенное согласие супруги на совершение сделки по приобретению земельного участка. Глава КФХ обратился в арбитражный суд с заявлением к департаменту о признании этого отказа незаконным и о возложении на департамент обязанности принять решение о предоставлении в собственность предпринимателя указанного земельного участка. Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, в удовлетворении требований отказано. Суды исходили из того, что в силу ч. 1 ст. 12 Федерального закона от 27 июля 2010 г. № 210-ФЗ «Об организации предоставления государственных и муниципальных услуг» (далее – Закон № 210) предоставление государственных и муниципальных услуг осуществляется в соответствии с административными регламентами. Учитывая, что нотариально заверенное согласие супруга на совершение сделки не значилось в числе приложений к заявлению главы КФХ, а соблюдение формальных требований административного регламента является обязательным для получения заинтересованным лицом соответствующей государственной (муниципальной) услуги, оспариваемый отказ не может быть признан незаконным, поскольку соответствует требованиям поименованного регламента, являющегося нормативным правовым актом субъекта Российской Федерации. Данный нормативный правовой акт не отменен и не признан в установленном законом порядке недействующим полностью или в части, поэтому подлежал обязательному применению департаментом. Кроме того, суды указали, что договор аренды является действующим и глава КФХ вправе вновь обратиться с аналогичным заявлением, приложив все необходимые документы, поэтому посчитали, что право предпринимателя на приобретение земельного участка в собственность не нарушено. Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям. Отношения владения, пользования и распоряжения общим имуществом супругов урегулированы ст. 35 Семейного кодекса Российской Федерации (далее ‒ СК РФ). В соответствии с п. 2 ст. 35 СК РФ при совершении одним из супругов сделки по распоряжению общим имуществом супругов предполагается, что он действует с согласия другого супруга. 58 Исключение из данного правила содержится в п. 3 ст. 35 СК РФ, согласно которому необходимость получения нотариально удостоверенного согласия другого супруга требуется для совершения одним из супругов сделки по распоряжению недвижимостью и сделки, требующей нотариального удостоверения и (или) регистрации в установленном законом порядке. Приведенная норма права направлена на определение правового режима распоряжения имуществом, приобретенным супругами в браке. Между тем приобретение земельного участка не является сделкой по распоряжению недвижимостью. Данная сделка не требует нотариального удостоверения, не имеет обязательной нотариальной формы. Согласно ст. 550, п. 2 ст. 434 ГК РФ договор продажи недвижимости заключается в письменной форме путем составления одного документа, подписанного сторонами. Государственная регистрация сделок с земельными участками обязательна в случаях, указанных в федеральных законах (п. 2 ст. 25 Земельного кодекса Российской Федерации, далее ‒ ЗК РФ). Законом не установлена государственная регистрация спорной сделки. По правилам п. 1 ст. 551 ГК РФ государственной регистрации подлежит переход права собственности на недвижимое имущество при совершении сделки купли- продажи с ним, а не договор купли-продажи, за исключением случаев, предусмотренных п. 2 ст. 558 ГК РФ (договор купли-продажи жилого дома, квартиры, части жилого дома или квартиры). Федеральным законом от 21 июня 1997 г. № 122-ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» также не предусмотрена государственная регистрация рассматриваемой сделки. Таким образом, реализация гражданином права на приобретение в собственность арендуемого им земельного участка не является сделкой по распоряжению недвижимостью и сделкой, требующей нотариального удостоверения и (или) регистрации в установленном законом порядке, для совершения которых п. 3 ст. 35 СК РФ требуется получение нотариально удостоверенного согласия другого супруга. Установленная в административном регламенте обязанность в случае приобретения земельного участка в собственность одним из супругов представить нотариально заверенное согласие супруга вводит дополнительную обязанность для граждан, которая не предусмотрена нормативными правовыми актами, регулирующими оборот земель, а также правовой режим общего имущества супругов и ограничивает оборот земельных участков сельскохозяйственного назначения, что в силу подп. 1 п. 1 ст. 7 Закона № 210 и ч. 5 ст. 1 Закона № 101 не допускается. В п. 9 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23 июня 2015 г. № 25 «О применении судами некоторых 59 положений раздела 1 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» разъяснено, что согласно абзацу тринадцатому ст. 12 ГК РФ при рассмотрении споров, связанных с защитой гражданских прав, суд не применяет противоречащий закону акт государственного органа или органа местного самоуправления независимо от признания этого акта недействительным. Таким образом, суды необоснованно применили указанное положение административного регламента, противоречащее нормативным правовым актам, имеющим большую юридическую силу.

Определение № 308-КГ15-13732

11. Поскольку принадлежащие одному собственнику объекты недвижимости и земельный участок, на котором они расположены, не могут выступать в обороте раздельно, не имеется оснований для государственной регистрации перехода к покупателю права собственности на объекты недвижимости без государственной регистрации перехода к нему права собственности на земельный участок. Если арендодатель по договору аренды с правом выкупа недвижимых объектов является собственником земельного участка, на котором расположены такие объекты, или стал им на момент внесения всех арендных (выкупных) платежей, к арендатору переходит право собственности не только на объекты недвижимости, но и на соответствующий земельный участок. При этом презюмируется, что в размер арендных (выкупных) платежей включена стоимость земельного участка, если договором прямо не предусмотрено иное. Компания (арендодатель) и общество (арендатор) заключили договор аренды с правом выкупа пяти нежилых объектов недвижимости, в соответствии с которым арендодатель передал принадлежащие ему на праве собственности нежилые объекты, расположенные на земельном участке, находящемся у арендодателя на праве постоянного (бессрочного) пользования. Кроме того, договором были предусмотрены обязательства арендодателя в течение срока аренды оформить на себя право собственности на указанный земельный участок, передать его арендатору в порядке, предусмотренном ГК РФ и ст. 35 ЗК РФ, и после внесения арендатором полной выкупной стоимости за объекты недвижимости передать в регистрирующий орган необходимую документацию для 60 оформления права собственности арендатора в установленном законом порядке. Впоследствии компания приобретала в собственность данный земельный участок и предложила обществу изменить условия договора аренды путем включения в предмет договора земельного участка и его стоимости. Ссылаясь на то, что после внесения полной выкупной стоимости компания не направила документы в регистрирующий орган и уклоняется от исполнения обязанностей по договору аренды, общество обратилось в арбитражный суд с иском о государственной регистрации перехода к нему права собственности на арендуемые объекты и земельный участок, на котором они расположены. Общество также указывало на то, что при заключении договора стороны исходили из того, что выкупная стоимость, указанная в договоре, включает стоимость земельного участка, поскольку арендованные объекты недвижимости на момент заключения договора находились в аварийном состоянии, не имели коммуникаций, их стоимость была значительно ниже договорной. В свою очередь компания предъявила обществу встречный иск о взыскании платы за фактическое пользование земельным участком, обосновывая свои требования тем, что общество отказалось от предложения внести изменения в договор аренды в части выкупа земельного участка и его цены и не платит за пользование спорным земельным участком. Отказывая в удовлетворении первоначального иска, суд первой инстанции исходил из того, что общество нарушило свои обязанности по внесению арендной платы, в связи с чем договор аренды прекращен. Суд также отказал в удовлетворении встречного иска, указывая на то, что объекты недвижимости переданы обществу вместе с земельным участком, на котором они расположены, и плата за пользование земельным участком включена в размер арендной платы по договору. Суд апелляционной инстанции отменил решение суда первой инстанции в части отказа в удовлетворении требования общества о регистрации перехода к нему права собственности на спорные объекты недвижимости и удовлетворил иск в этой части, отказав при этом в удовлетворении требования о регистрации перехода к обществу права собственности на земельный участок. Суд исходил из того, что общество надлежащим образом исполнило обязательство по уплате арендных (выкупных) платежей, но в размер выкупной стоимости не была включена стоимость земельного участка, поскольку на момент заключения договора аренды арендодатель не являлся его собственником и не мог им распоряжаться. Суд также указал, что общество после приобретения права собственности на объекты недвижимости будет вправе потребовать 61 от компании заключить с ним договор купли-продажи спорного земельного участка по правилам ст. 445 ГК РФ. Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила решение суда первой инстанции, постановления суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям. Согласно закрепленному в подп. 5 п. 1 ст. 1 ЗК РФ принципу единства судьбы земельного участка и прочно связанных с ним объектов недвижимости все прочно связанные с земельными участками объекты следуют судьбе земельных участков, за исключением случаев, установленных федеральными законами. В соответствии со ст. 273 ГК РФ при переходе права собственности на здание строение или сооружение, принадлежащее собственнику земельного участка, на котором оно находится, к приобретателю здания или сооружения переходит право собственности на земельный участок, занятый зданием или сооружением и необходимый для его использования. В силу п. 4 ст. 35 ЗК РФ отчуждение здания, сооружения, находящихся на земельном участке и принадлежащих одному лицу, проводится вместе с земельным участком, за исключением случаев, прямо указанных в данной норме. В п. 11 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 24 марта 2005 г. № 11 «О некоторых вопросах, связанных с применением земельного законодательства» разъяснено, что сделка, воля сторон по которой направлена на отчуждение здания или сооружения без соответствующего земельного участка, или отчуждение земельного участка без находящихся на нем объектов недвижимости, если земельный участок и расположенные на нем объекты недвижимости принадлежат одному лицу, является ничтожной. По смыслу приведенных норм и разъяснений, в случае принадлежности объектов недвижимости и земельного участка, на котором они расположены, одному лицу, в обороте объекты недвижимости и участок выступают совместно. Поскольку на момент внесения последнего выкупного платежа компания стала собственником земельного участка, на котором расположены объекты недвижимости, и она приобрела соответствующие полномочия по распоряжению этим участком, у арендатора появилось право требовать от арендодателя осуществить действия по государственной регистрации перехода права собственности на спорное имущество. В соответствии с п. 1 ст. 552 ГК РФ по договору продажи здания, строения и сооружения или другой недвижимости покупателю одновременно с передачей права собственности на такую недвижимость передаются права на земельный участок, занятый такой недвижимостью и необходимый для ее использования. В случае, когда продавец является собственником земельного участка, на котором находится продаваемая недвижимость, покупателю передается право собственности на земельный участок, занятый такой недвижимостью и необходимый для ее использования, если иное не предусмотрено законом (п. 2 ст. 552 ГК РФ). Для применения указанных норм не имеет значения то обстоятельство, что на момент заключения договора аренды с правом выкупа арендодатель еще не был собственником земельного участка, поскольку на дату выкупа (внесения полной выкупной цены) он стал собственником этого участка. Суд апелляционной инстанции и арбитражный суд округа приняли неверное, противоречащее требованиям приведенных норм права решение о государственной регистрации перехода к обществу только права собственности на объекты недвижимости без земельного участка. Кроме того, возлагая договором на арендодателя обязанность обеспечить приобретение права собственности на земельный участок, стороны преследовали цель обеспечить возможность распоряжения арендодателем земельным участком, расположенным под объектами недвижимости, и возможность перехода прав на него к арендатору. Согласно п. 2 ст. 555 ГК РФ, если иное не предусмотрено законом или договором продажи недвижимости, установленная в нем цена здания, сооружения или другого недвижимого имущества, находящегося на земельном участке, включает цену передаваемой с этим недвижимым имуществом соответствующей части земельного участка или права на нее. Суды, сделав вывод о том, что установленная договором выкупная стоимость не включает цену подлежащего передаче арендатору земельного участка, в нарушение требований ст. 71 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (далее ‒ АПК РФ), не исследовали, предусмотрено ли договором условие о необходимости после приобретения арендодателем права собственности на земельный участок внести изменения в договор и определить отдельно от объектов недвижимости выкупную стоимость земельного участка, не установили действительную волю сторон, касающуюся выкупной цены спорных объектов.

Определение № 303-ЭС15-13807

12. Изменение сведений, содержащихся в Едином государственном реестре прав на недвижимое имущество и сделок с ним, о собственнике недвижимости ввиду его реорганизации в форме преобразования осуществляется по правилам, предусмотренным для внесения изменений в связи со сменой наименования юридического лица.

Общество с ограниченной ответственностью (далее – общество), образованное в результате реорганизации в форме преобразования сельскохозяйственной артели, обратилось в регистрирующий орган с заявлением о внесении изменений в сведения Единого государственного реестра прав на недвижимое имущество и сделок с ним (далее – ЕГРП) о правообладателе на принадлежащее артели здание и выдаче свидетельства о государственной регистрации права общества на указанный объект недвижимости с измененными сведениями. Регистрирующий орган отказал обществу в государственной регистрации изменений в ЕГРП со ссылкой на абз. 4, 10 п. 1 ст. 20 Федерального закона от 21 июля 1997 г. № 122-ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» (далее ‒ Закон № 122-ФЗ), указав на то, что поскольку в настоящем случае имеет место создание нового юридического лица, то обществу необходимо обратиться с заявлением о государственной регистрации перехода права собственности к образованному юридическому лицу на данный объект недвижимости, а также уплатить госпошлину за государственную регистрацию перехода прав на недвижимое имущество и сделок с ним. Ссылаясь на несоответствие закону решения об отказе во внесении изменений в ЕГРП, нарушение оспариваемым актом регистрирующего органа его прав, общество обратилось в суд с заявлением о признании его незаконным и об обязании регистрирующего органа совершить действия по внесению соответствующих изменений в сведения ЕГРП и выдать свидетельство о государственной регистрации права. Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлением суда апелляционной инстанции, заявление удовлетворено. Суды исходили из того, что по смыслу п. 5 ст. 58 и п. 2 ст. 218 ГК РФ изменение организационно-правовой формы заявителя не влечет перехода прав на объект недвижимости, поскольку новое юридическое лицо не возникает, а меняется только его организационно-правовая форма, это подтверждается государственной регистрацией изменений, внесенных в ЕГРЮЛ и обусловленных произведенным преобразованием юридического лица. Установив, что обществом в регистрирующий орган были представлены документы в объеме, предусмотренном Законом № 122-ФЗ, уплачена необходимая для этого госпошлина, суды признали отказ регистрирующего органа во внесении изменений в ЕГРП о новом наименовании юридического лица незаконным. Отменяя судебные акты судов первой и апелляционной инстанций и отказывая в удовлетворении заявленных требований, арбитражный суд округа пришел к выводу о том, что в рассматриваемом случае имеет место не изменение наименования юридического лица, а прекращение деятельности одного юридического лица и создание другого, в связи с чем внесение сведений в ЕГРП без соблюдения процедуры государственной регистрации перехода прав к вновь образованному юридическому лицу на объекты недвижимого имущества не представляется возможным. Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила постановление арбитражного суда округа и оставила без изменения решение суда первой инстанции и постановление суда апелляционной инстанции. В отличие от других форм реорганизации при преобразовании юридического лица одной организационно-правовой формы в юридическое лицо другой организационно-правовой формы, как указано в п. 5 ст. 58 ГК РФ, права и обязанности реорганизованного юридического лица в отношении других лиц не изменяются, за исключением прав и обязанностей в отношении учредителей (участников), изменение которых вызвано реорганизацией. Из приведенных положений закона следует, что особенностью реорганизации в форме преобразования является отсутствие изменения прав и обязанностей этого реорганизованного лица в отношении третьих лиц, не являющихся его учредителями (участниками). Поскольку юридическое лицо при преобразовании сохраняет свои права и обязанности в неизменном виде, не передавая их полностью или частично другому юридическому лицу, закон не предусматривает обязательность составления в этом случае передаточного акта, предусмотренного ст. 59 ГК РФ. Преобразование юридического лица считается завершенным в момент государственной регистрации реорганизованного лица. Арбитражный суд округа, полагая, что в соответствии с положениями п. 1 ст. 16 Федерального закона от 8 августа 2011 г. № 129-ФЗ «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей», предусматривающими завершение реорганизации юридического лица в форме преобразования с момента государственной регистрации вновь возникшего юридического лица, преобразованное юридическое лицо считается прекратившим свою деятельность, не учел изменений, внесенных Федеральным законом от 5 мая 2014 г. № 99-ФЗ «О внесении изменений в главу 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации и о признании утратившими силу отдельных положений законодательных актов Российской Федерации» (далее – Закон № 99-ФЗ) в ст. 57, 58 ГК РФ. Согласно п. 4 ст. 3 Закона № 99-ФЗ впредь до приведения законодательных и иных нормативных правовых актов, действующих на территории Российской Федерации, в соответствие с положениями ГК РФ (в редакции данного закона) законодательные и иные нормативные правовые акты Российской Федерации, а также акты законодательства Союза ССР, действующие на территории Российской Федерации в пределах и в порядке, которые предусмотрены законодательством Российской Федерации, применяются постольку, поскольку они не противоречат положениям ГК РФ. В связи с изложенным ссылка регистрирующего органа на необходимость государственной регистрации перехода права собственности на недвижимое имущество на внесение в ЕГРЮЛ записи о прекращении деятельности сельскохозяйственной артели и записи о создании нового юридического лица (общества) не соответствует положениям п. 4 ст. 57 ГК РФ. Учитывая, что изменение организационно-правовой формы юридического лица не предполагает изменение его прав и обязанностей, то есть правопреемства от одного лица к другому, довод регистрирующего органа о необходимости государственной регистрации перехода права собственности на недвижимость от реорганизованного лица к преобразуемому лицу в соответствии со ст. 16 Закона № 122-ФЗ, не соответствует закону. Поскольку оснований для прекращения или перехода прав на объект недвижимости иному лицу у собственника имущества не имелось, а обращение за внесением изменений в сведения ЕГРП было обусловлено изменением наименования юридического лица, которое включает указание на организационно-правовую форму, общество правомерно на основании п. 67 Правил ведения Единого государственного реестра прав на недвижимое имущество и сделок с ним, состава номера регистрации, утвержденных приказом Министерства экономического развития Российской Федерации от 23 декабря 2013 г. № 765, оформило в регистрирующий орган заявление о внесении изменений в ЕГРП, приложив Протокол собрания членов артели о принятии решения о реорганизации в общество с ограниченной ответственностью, свидетельство о государственной регистрации и постановке на учет в налоговом органе преобразованного юридического лица, Устав общества. В соответствии с подп. 33 п. 1 ст. 33333 НК РФ за выдачу правообладателям свидетельства о государственной регистрации права на недвижимое имущество в связи с внесением изменений в содержащуюся в ЕГРП запись о праве размер госпошлины для организаций на дату подачи заявления составлял 1 000 рублей, тогда как согласно подп. 22 той же статьи за государственную регистрацию перехода права собственности размер госпошлины составляет 22 000 рублей. При этом за внесение изменений в ЕГРП и сделок с ним в случае изменения законодательства Российской Федерации в соответствии с подп. 4 4 п. 3 ст. 33335 НК РФ государственная пошлина не взимается. Эта норма применяется в случае изменения наименования соответствующего юридического лица, связанного с приведением его в соответствие с нормами гл. 4 ГК РФ. Таким образом, оснований для отказа в государственной регистрации заявленных изменений в связи с неуплатой госпошлины в требуемой сумме не имелось.

Определение № 310-КГ16-1802

13. К требованию собственника земельного участка о сносе самовольной постройки, возведенной без его согласия, в случае, когда он был лишен владения этим участком, применяется общий (трехлетний) срок исковой давности, исчисляемый с момента, когда истец узнал или должен был узнать об утрате владения и о том, кто является надлежащим ответчиком.

В 1991 году представительный орган муниципального образования передал сельскохозяйственному предприятию (далее – предприятие) в коллективно-долевую собственность 1 560 га земли. В 1993 году постановлением главы администрации муниципального образования, в соответствии с п. 1 ст. 39 ЗК РСФСР, с согласия предприятия в форме протокола Совета предприятия, исполнительской дирекции и ревизионной комиссии было прекращено право собственности предприятия на один из земельных участков. Этот земельный участок был передан муниципальным образованием обществу в аренду с возможностью строительства на участке зданий, строений и сооружений. В 2008-2009 годах в Едином государственном реестре прав на недвижимое имущество и сделок с ним (далее – ЕГРП) было зарегистрировано право собственности общества на объекты недвижимости, построенные на указанном земельном участке. В соответствии со ст. 36 ЗК РФ в 2011 году на основании постановления администрации муниципального образования и договора купли-продажи за обществом было зарегистрировано право собственности на земельный участок, расположенный под принадлежащими ему объектами недвижимости. В 2014 году предприятие обратилось в арбитражный суд с иском к обществу об истребовании из чужого незаконного владения спорного земельного участка, о признании самовольными постройками объектов недвижимости, расположенных на нем, и об обязании общества снести эти объекты. Предприятие обосновывало свои требования тем, что земельный участок изъят у него незаконно. Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлением суда апелляционной инстанции, в удовлетворении исковых требований отказано. Суды исходили из того, что предприятие в лице управомоченного органа – Совета предприятия – добровольно отказалось от права собственности на земельный участок на основании ст. 39 ЗК РСФСР. Кроме того, суд указал на то, что предприятием пропущен трехгодичный срок исковой давности. При определении начала течения срока исковой давности суд исходил из того, что истец знал об обстоятельстве, которое, по его мнению, образует нарушение его прав, поскольку коллективный исполнительный орган истца письменно одобрил передачу земельного участка администрации в 1993 году. Также истцу в 2006 году было известно о спорном земельном участке, поскольку в 2007 году на основании обращения предприятия утверждены проекты границ других земельных участков, входящих в переданные земли. При этом план границ был подписан директором предприятия в 2006 году, который также запрашивал сведения в отношении спорного земельного участка. Кроме того, на спорном земельном участке расположены два пятнадцатиэтажных офисных здания, на которые было зарегистрировано право собственности общества в 2008 и 2009 годах, поэтому суд посчитал, что, по крайней мере, с указанных дат истцу было известно о выбытии земельного участка из его владения, поскольку участок занят вновь возведенными недвижимыми объектами. Отменяя судебные акты судов первой и апелляционной инстанций и направляя дело на новое рассмотрение, арбитражный суд округа признал недоказанным вывод судов о том, что право собственности истца на земельный участок было утрачено по его воле и истец добровольно отказался от своих прав на землю. Суд счел, что предприятие не давало согласия в надлежащей форме на отказ от права собственности на спорный участок и оспаривало подписание протокола Совета, поэтому указал, что судам следует выяснить вопросы о наличии надлежащих доказательств, подтверждающих согласие истца на передачу спорного земельного участка администрации, наличие полномочий у органа юридического лица, принявшего такое решение, а также доказательств избрания и реализации конкретной процедуры отчуждения земельного участка в порядке, предусмотренном земельным законодательством на момент возникновения спорных правоотношений. Суд округа указал, что, исходя из предмета заявленных требований, подлежат установлению обстоятельства того, с какого момента предприятие было осведомлено о прекращении его права собственности на указанный земельный участок и последующем распоряжении участком. Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила постановлением арбитражного суда округа и оставила в силе решение суда первой инстанции и постановление суда апелляционной инстанции по следующим основаниям. При рассмотрении дела в суде первой инстанции ответчик заявил о пропуске срока исковой давности. Вопрос о сроке исковой давности применительно к искам лиц, не владеющих землей и считающих себя собственниками, о виндикации земельного участка, занятого чужими объектами недвижимости, был разрешен в п. 6 Обзора судебной практики по некоторым вопросам применения арбитражными судами ст. 222 ГК РФ, утвержденного постановлением Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации 9 декабря 2010 г. № 143 (далее – Обзор № 143). Согласно этому разъяснению поскольку истец, считающий себя собственником спорного участка, фактически им не владеет, вопрос о правомерности возведения без его согласия спорных объектов недвижимости может быть разрешен в том числе при рассмотрении виндикационного иска либо после удовлетворения такого иска. Следовательно, если подобное нарушение права собственника или иного законного владельца земельного участка соединено с лишением владения, то требование о сносе постройки, созданной без согласия истца, может быть предъявлено лишь в пределах срока исковой давности по иску об истребовании имущества из чужого незаконного владения (ст. 301 ГК РФ). Исковая давность не распространяется на требование о сносе постройки, созданной на земельном участке истца без его согласия, если истец владеет этим земельным участком (п. 6 и 7 Обзора № 143). Установленные ГК РФ правила об исковой давности не подлежат применению в случаях предъявления компетентным органом в публичных интересах требования о сносе самовольной постройки, создающей угрозу жизни и здоровью граждан (п. 22 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 10, Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации № 22 от 29 апреля 2010 г. «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав»). Судами первой и апелляционной инстанций установлено и материалами дела подтверждается, что истец не приводил доводов ни о нарушении градостроительных и строительных норм и правил при возведении объектов, ни о том, что постройки создают угрозу жизни и здоровью граждан. Применительно к ст. 301, 302 ГК РФ срок давности по иску об истребовании недвижимого имущества из чужого незаконного владения начинает течь с момента, когда лицо узнало или должно было узнать о том, что недвижимое имущество выбыло из его владения и его право на названное недвижимое имущество нарушено. Арбитражный суд округа не подвергал сомнению данные выводы судов первой и апелляционной инстанций о начальном моменте течения срока исковой давности (в любом случае не позднее 2008-2009 годов), не опровергал доказанность истечения срока исковой давности и в силу ст. 69 286, 287 АПК РФ не вправе был переоценивать данные выводы, сделанные на основе исследования и оценки доказательств, а также не указал на неправильное применение судами норм материального права – ст. 196, 200 ГК РФ. Таким образом, учитывая, что предприятие не владеет спорным земельным участком, если срок исковой давности по виндикационному иску истек, то истек срок и по иску о сносе самовольных построек.

Определение № 305-ЭС15-6246

V. Споры, возникающие из обязательственных правоотношений

14. Неустойка, взыскиваемая судом с бюджетного учреждения за неисполнение договорного обязательства, подлежит начислению до фактической уплаты долга, в том числе за период принудительного исполнения судебного акта.

Общество обратилось в арбитражный суд с иском к бюжетному учреждению о взыскании неустойки, начисленной за несвоевременную уплату задолженности по договорам, взысканной решениями суда по другим делам. Период взыскания неустойки определен обществом со дня, следующего за днем обращения с иском по указанным делам, по дату фактической уплаты учреждением задолженности. В возражениях на иск учреждение представило расчет, в соответствии с которым период взыскания должен заканчиваться датой получения исполнительных листов по каждому приведенному решению. Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, исковые требования удовлетворены частично. Соглашаясь с расчетом неустойки, представленной ответчиком, суды исходили из того, что, поскольку ответчик является бюджетным учреждением и в силу Бюджетного кодекса Российской Федерации (далее – БК РФ) без исполнительных листов не имело возможности произвести оплату взысканных сумм по решениям суда, период взыскания неустойки должен быть ограничен датой получения обществом исполнительных листов по каждому делу. Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила судебные акты судов нижестоящих инстанций и направила дело на новое рассмотрение по следующим основаниям. 70 Истцом заявлено требование о взыскании неустойки в связи с просрочкой оплаты выполненных истцом работ по заключенным сторонами договорам. Суды при рассмотрении дела по существу пришли к выводу о том, что нормы БК РФ могут изменить период взыскания неустойки, заявленной по настоящему делу ввиду особого порядка исполнения судебных актов по искам к Российской Федерации, субъекту Российской Федерации, муниципальному образованию, предусмотренного гл. 241 БК РФ. Установленные БК РФ особенности порядка исполнения судебных актов не регулируют имущественные гражданско-правовые отношения, не затрагивают соотношения прав и обязанностей их участников и сами по себе не изменяют оснований и условий применения гражданско- правовой ответственности за нарушение обязательств. В силу ст. 1, 307, 309 ГК РФ бюджетное учреждение, как сторона по возникшим гражданско-правовым сделкам, должно надлежащим образом соблюдать согласованные в них условия, а также требования закона, иных нормативных актов. В соответствии со ст. 330 ГК РФ неустойка является способом обеспечения надлежащего исполнения обязательств, о котором стороны договариваются при заключении договора. При этом период взыскания неустойки в каждом случае может зависеть от длительности ненадлежащего исполнения стороной своих обязанностей. Учитывая назначение института неустойки и ее роль для надлежащего исполнения сторонами возникших гражданско-правовых обязательств, в п. 65 постановления Пленум Верховного Суда Российской Федерации от 24 марта 2016 г. № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств» разъяснено, что по смыслу ст. 330 ГК РФ истец вправе требовать присуждения неустойки по день фактического исполнения обязательства (в частности, фактической уплаты кредитору денежных средств, передачи товара, завершения работ). Законом или договором может быть установлен более короткий срок для начисления неустойки либо ее сумма может быть ограничена. Присуждая неустойку, суд по требованию истца в резолютивной части решения указывает сумму неустойки, исчисленную на дату вынесения решения и подлежащую взысканию, а также то, что такое взыскание производится до момента фактического исполнения обязательства.

Определение № 305-ЭС16-304

15. Условие договора подряда, в соответствии с которым заказчик вправе приостановить оплату работ до предоставления подрядчиком банковской гарантии, которая будет обеспечивать исполнение последним обязательств, касающихся качества результата работ в период гарантийного срока, является действительным. При этом заказчик вправе приостановить исполнение своей обязанности по оплате на период до предоставления банковской гарантии, а в случае ее непредоставления – до истечения гарантийного срока.

Компания (подрядчик) и общество (заказчик) заключили договор строительного подряда. Согласно договору подрядчик предоставляет заказчику в обеспечение исполнения принятых по данной сделке гарантийных обязательств безотзывную банковскую гарантию на период гарантийного срока. При непредоставлении подрядчиком упомянутой банковской гарантии заказчик вправе приостановить расчеты по договору независимо от наступления сроков платежей; в этом случае заказчик не будет считаться просрочившим или нарушившим свои обязательства по договору. Предусмотренный соглашением компании и общества минимальный гарантийный срок составил 36 месяцев. Компания не предоставила банковскую гарантию. Несмотря на это, она обратилась в арбитражный суд с иском о взыскании с общества задолженности, мотивировав свое требование неоплатой принятых заказчиком работ. На момент рассмотрения дела гарантийный срок не истек. Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, исковые требования удовлетворены. Суды сослались на положения ст. 711, 740, 746 ГК РФ (здесь и далее ‒ в редакции, действовавшей на момент заключения договора), указали на наличие в материалах дела должных свидетельств выполнения работ подрядчиком и их принятия заказчиком, констатировали отсутствие доказательств оплаты данных работ. При этом суды пришли к выводу, что договорное условие о праве заказчика приостановить расчеты по договору при непредоставлении подрядчиком предусмотренной договором банковской гарантии не может считаться согласованным, поскольку определение срока путем указания на событие, не отвечающее признаку неизбежности, не соответствует положениям ст. 190 ГК РФ. Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации не согласилась с выводами судов нижестоящих инстанций по следующим основаниям. Предусмотренный ст. 711 ГК РФ порядок оплаты работ (после окончательной сдачи результатов) применяется постольку, поскольку соглашением сторон не установлено иное. 72 В данном случае стороны, отступив от диспозитивных положений ст. 711 ГК РФ, согласовали условие, отличное от закрепленного в ней в качестве общего правила, связав срок исполнения обязательства по оплате работ с моментом предоставления подрядчиком банковской гарантии, выдаваемой на случай неисполнения (ненадлежащего исполнения) подрядчиком гарантийных обязательств. Результат работ должен соответствовать условиям договора в течение всего гарантийного срока. Поэтому заказчик вправе предъявить требования, связанные с недостатками результата работ, обнаруженными в течение гарантийного срока (п. 1 ст. 722, п. 3 ст. 724 ГК РФ). Таким образом, упомянутая в договоре подряда банковская гарантия направлена на обеспечение надлежащего исполнения компанией подрядных гарантийных обязательств. Следовательно, имущественный интерес общества (заказчика), настаивающего на проведении расчетов после предоставления банковской гарантии, заключался в использовании не противоречащего закону способа минимизации собственных предпринимательских рисков, связанных с устранением выявленных в течение гарантийного срока недостатков, путем закрепления возможности получить исполнение от банка – гаранта максимально быстро, не опасаясь возражений компании о доброкачественности работ, относительно которых возможны длительные споры, в том числе судебные. Этот интерес общества являлся правомерным и подлежал судебной защите. В свою очередь, подрядчик на стадии подписания договора не заявил каких-либо возражений по поводу условия о праве заказчика приостановить расчеты при непредоставлении банковской гарантии. Действуя своей волей и в своем интересе, компания заключила сделку на таких условиях. Данные условия основаны на принципе свободы договора (п. 1 ст. 1, ст. 421 ГК РФ), который направлен на развитие предпринимательской деятельности, позволяя ее субъектам самостоятельно регулировать собственные отношения. Эти условия не являлись явно обременительными и не влекли за собой нарушение баланса интересов сторон, поскольку у подрядчика, добровольно вступившего в обязательственные отношения, имелось право выбора того, как получить оплату: исполнить в соответствии с требованиями ст. 309 ГК РФ обязательство по предоставлению банковской гарантии либо дождаться истечения гарантийного срока (момента отпадения оснований выдачи банковской гарантии). Кроме того, ошибочными являются ссылки судов на ст. 190 ГК РФ как основание для отказа в иске. Нормы гражданского законодательства, регулирующие сроки исполнения обязательств, направлены на недопущение неопределенности в правоотношениях сторон. Если срок исполнения заказчиком обязательства по оплате работ определяется указанием на действия подрядчика по предоставлению банковской гарантии, то предполагается, что такие действия должны быть совершены подрядчиком в срок, предусмотренный договором, а при его отсутствии – в разумный срок (ст. 314 ГК РФ). В таком случае нет неопределенности в сроке исполнения обязательства по оплате работ, этот срок считается согласованным, а договор в этой части – заключенным.

Определение № 301-ЭС16-4469

16. Условие договора оказания услуг по передаче электрической энергии, предусматривающее начисление неустойки на случай просрочки внесения заказчиком платежей, подлежащих уплате до окончания расчетного периода, не противоречит законодательному регулированию соответствующих обязательств и является действительным.

Распределительной компанией (заказчик) и сетевой компанией (исполнитель) заключен договор оказания услуг по передаче электрической энергии по единой национальной (общероссийской) электрической сети. В соответствии с условиями договора оплата услуг исполнителя осуществлялась в несколько этапов: часть суммы перечислялась до окончания расчетного периода (промежуточные платежи), а окончательный расчет производился после оказания услуг за определенный период. На случай нарушения сроков оплаты договором была предусмотрена неустойка. Ссылаясь на нарушение сроков внесения промежуточных платежей, сетевая компания обратилась в арбитражный суд с иском к распределительной компании о взыскании соответствующей неустойки. Руководствуясь ст. 309, 310, 330, 395, 421, 431, 779, 781 ГК РФ, положениями Федерального закона от 26 марта 2003 г. № 35-ФЗ «Об электроэнергетике», Правилами недискриминационного доступа к услугам по передаче электрической энергии и оказания этих услуг, утвержденными постановлением Правительства Российской Федерации от 27 декабря 2004 г. № 861, и установив факты согласования сторонами условия о неустойке и неисполнения заказчиком его обязательства, суд первой инстанции удовлетворил исковое требование. Его выводы поддержаны судом апелляционной инстанции. Постановлением арбитражного суда округа решение суда первой инстанции и постановление суда апелляционной инстанции отменены, в удовлетворении искового требования отказано. Суд исходил из того, что условие о начислении неустойки на промежуточные платежи противоречит положениям ст. 544 и 781 ГК РФ, а также смыслу ст. 330 ГК РФ. Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила постановление арбитражного суда округа и оставила без изменения решение суда первой инстанции и постановление суда апелляционной инстанции по следующим основаниям. Исходя из положений ст. 1, 421 ГК РФ условия договора определяются по усмотрению сторон, кроме случаев, когда содержание соответствующего условия предписано законом или иными правовыми актами (ст. 422 ГК РФ). Положениями ГК РФ, на которые сослался арбитражный суд округа, и законодательством в сфере оказания услуг по передаче электрической энергии не ограничено право исполнителей начислять неустойку за нарушение сроков внесения промежуточных платежей. В случае, когда судами первой и апелляционной инстанций установлено, что распределительная и сетевая компании согласовали условие о начислении неустойки, в том числе на промежуточные платежи, у арбитражного суда округа не имелось оснований для неприменения этого условия договора.

Определение № 305-ЭС16-4576

17. Право на взыскание с исполнителя коммунальных услуг стоимости коммунального ресурса, поставленного в многоквартирный дом в отсутствие у исполнителя письменного договора энергоснабжения (ресурсоснабжения), принадлежит ресурсоснабжающей, а не сетевой организации.

Управляющей компании 1 октября 2013 г. передан в управление многоквартирный дом. Управляющая компания и сетевая организация, к сетям которой через трансформаторную подстанцию присоединен этот дом, 14 ноября 2013 г. подписали акт о разграничении балансовой принадлежности и эксплуатационной ответственности. Управляющей компанией (заказчиком) и энергоснабжающей организацией (исполнителем) заключен договор энергоснабжения от 14 января 2014 г. Указанный многоквартирный дом включен в число объектов энергоснабжения 3 марта 2014 г. При осмотре сетевой организацией 14 марта 2014 г. электроустановок управляющей компании составлен акт, которым зафиксирован факт потребления электрической энергии без заключенного договора энергоснабжения путем подключения к трансформаторной подстанции предприятия. Период бездоговорного потребления определен в акте с 1 октября 2013 г. по 20 февраля 2014 г. Ссылаясь на отсутствие у управляющей компании оформленных договорных отношений с энергоснабжающей организацией, сетевая организация, в соответствии с пп. 84, 167 и 196 Основных положений функционирования розничных рынков электрической энергии, утвержденных постановлением Правительства Российской Федерации от 4 мая 2012 г. № 442 (далее – Основные положения № 442), обратилась в арбитражный суд с иском о взыскании с компании стоимости бездоговорного потребления электрической энергии за соответствующий период, рассчитав его исходя из величины допустимой длительной токовой нагрузки вводного кабеля (провода). Отказывая в удовлетворении иска, суд первой инстанции руководствовался ст. 539, 544 ГК РФ, пп. 2, 39, 84, 167 и 196 Основных положений № 442, и признал, что период, за который взыскивается задолженность, не может считаться бездоговорным ввиду наличия заключенного управляющей компанией и энергоснабжающей организацией договора от 14 января 2014 г., обеспечивающего подачу электроэнергии в многоквартирный дом, а сетевая организация не является собственником электрической энергии, потребленной управляющей компанией. Отменяя решение суда первой инстанции и удовлетворяя иск, суд апелляционной инстанции исходил из того, что договорные отношения между управляющей компанией и сетевой организацией были оформлены только 3 марта 2014 г. и заявленный предприятием период (с 1 октября 2013 г. по 20 февраля 2014 г.) отвечает признакам бездоговорного потребления. Указанные выводы поддержаны судом округа. Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила постановления суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа и оставила в силе решение суда первой инстанции по следующим основаниям. Электрическая энергия, оплаты которой сетевая организация требует в качестве бездоговорно потребленной, поставлялась энергоснабжающей организацией в виде коммунального ресурса управляющей компании в находящийся в ее управлении многоквартирный дом в целях оказания проживающим в нем гражданам соответствующих коммунальных услуг. Сетевая организация не рассматривала управляющую компанию в качестве потребителя указанного коммунального ресурса с самостоятельными экономическими интересами. Следовательно, по своему содержанию спорные отношения по поставке электрической энергии подпадают под действие жилищного законодательства (п. 10 ч. 1 ст. 4 ЖК РФ). В этом случае положения п. 84 Основных положений № 442 подлежат применению к спорным отношениям в части, не противоречащей ЖК РФ. Системное толкование ч. 1 ст. 157 ЖК РФ, п. 13 Правил предоставления коммунальных услуг собственникам и пользователям помещений в многоквартирных домах и жилых домов, утвержденных постановлением Правительства Российской Федерации от 6 мая 2011 г. № 354, п. 15 Правил предоставления коммунальных услуг гражданам, утвержденных постановлением Правительства Российской Федерации от 23 мая 2006 г. № 307, исключает возложение на управляющую организацию – исполнителя коммунальных услуг в отношениях с ресурсоснабжающими организациями обязанностей по оплате коммунальных ресурсов в большем объеме, чем аналогичные коммунальные ресурсы подлежали бы оплате в случае получения гражданами – пользователями коммунальных услуг указанных ресурсов напрямую от ресурсоснабжающих организаций минуя посредничество управляющей организации. Данный подход в равной мере относится как к внутриквартирному потреблению соответствующих коммунальных ресурсов, так и к потреблению этих ресурсов на общедомовые нужды. Поскольку ответственность за бездоговорное потребление гражданами коммунальных ресурсов жилищным законодательством не установлена, п. 84 Основных положений № 442, предусматривающий право сетевой организации взыскать с абонента, у которого отсутствует письменный договор с энергоснабжающей организацией, стоимость бездоговорного потребления электрической энергии в объеме, определяемом исходя из величины допустимой длительной токовой нагрузки каждого вводного провода (кабеля), не подлежит применению к отношениям между управляющей организацией и сетевой организацией, как противоречащий ЖК РФ, и принятым в соответствии с ним правилам предоставления коммунальных услуг гражданам. Из изложенного следует, что сетевая организация не вправе взыскивать с исполнителя коммунальных услуг стоимость соответствующего коммунального ресурса. Право на взыскание с исполнителя коммунальных услуг стоимости коммунального ресурса, поставленного в многоквартирный дом в отсутствие у исполнителя письменного договора энергоснабжения (ресурсоснабжения), принадлежит ресурсоснабжающей организации.

Определение № 305-ЭС16-4138

18. При расчетах за услуги по передаче электрической энергии применяется тариф, соответствующий императивно установленному порядку определения уровня напряжения.

Сбытовая компания (заказчик) в интересах своих потребителей (в том числе общества) заключила с сетевой компанией (исполнителем) договор поставки электрической энергии, указав в нем для точек поставки общества уровень напряжения СН-2. Через подстанции, принадлежащие сетевой компании, электроэнергия передавалась в электросети фирмы и предприятия, а через них ‒ в энергопринимающие устройства общества. Фирма и предприятие не оказывали услуги по передаче электрической энергии. Трансформация электроэнергии в их сетях не происходила. Фактический уровень напряжения в точке присоединения энергопринимающих устройств фирмы и предприятия к подстанциям сетевой компании составлял 6 киловольт. В то же время граница балансовой принадлежности сетевой компании и указанных лиц установлена на контактах в местах присоединения ошиновки шинных разъединителей ячеек 6 киловольт к трансферным системам шин подстанции, на неподвижном контакте шинных разъединителей в ячейках подстанции. Во исполнение своих обязательств сетевая компания оказала сбытовой компании услуги по передаче электроэнергии до точек поставки общества и потребовала их оплатить по тарифу, установленному для уровня напряжения СН 2. Позиция сетевой компании в выборе тарифа основывалась на ч. 5 п. 15(2) Правил недискриминационного доступа к услугам по передаче электрической энергии и оказания этих услуг (утверждены постановлением Правительства Российской Федерации от 27 декабря 2004 г. № 861 в редакции постановления от 31 июля 2014 г. № 740, далее – Правила № 861), а также на условиях договора о согласованном уровне напряжения. Сбытовая компания настаивала на недопустимости произвольного указания сторонами уровня напряжения, полагала возможным одновременное применение чч. 3 и 5 п. 15(2) Правил № 861 и оплатила услуги по тарифу, установленному для ВН (высокого уровня напряжения). Разногласия сторон в расчетах явились поводом для обращения сетевой компании в арбитражный суд. Решением суда первой инстанции в удовлетворении иска отказано. Суд пришел к выводу об отсутствии оснований для применения в отношении опосредованно присоединенного потребителя тарифа, отличающегося от того, что применялся для лиц, не оказывающих услуги по передаче электроэнергии. Условия присоединения последних позволяли им оплачивать услуги сетевой компании по тарифу, предусмотренному для уровня, соответствующего значению питающего (высшего) напряжения трансформаторных подстанций. Выводы суда основаны на возможности одновременного применения частей 3 и 5 п. 15(2) Правил № 861 к определению уровня напряжения, на котором подключены энергопринимающие устройства общества. Постановлением суда апелляционной инстанции, оставленным без изменения постановлением арбитражного суда округа, решение суда первой инстанции отменено, иск удовлетворен. Исходя из буквального толкования п. 15(2) Правил № 861, суды пришли к выводу о невозможности одновременного применения разных частей этого пункта к одному потребителю, указав, что тариф определяется уровнем напряжения, на котором энергопринимающие устройства потребителя подключены к объектам лиц, не оказывающих услуги по передаче электрической энергии, то есть СН-2. Выводы судов основывались также на обязанности сторон руководствоваться в применении тарифа условиями договора о согласованном уровне напряжения. Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила принятые судебные акты и отправила дело на новое рассмотрение по следующим основаниям. Обязательства потребителя услуг по передаче электроэнергии (в том числе энергосбытовых компаний) определяются в размере стоимости услуг, которая рассчитывается исходя из цены услуг и их объема. В силу естественно монопольной деятельности сетевых организаций условия о цене услуг (тарифе) в значительной степени регулируются нормативно. Нормативные предписания, носящие императивный характер, обязательны для сетевой и сбытовой компаний вне зависимости от условий заключенного между ними договора. Тариф дифференцируется в зависимости от уровня напряжения в точке подключения потребителя к электросети сетевой организации. Порядок определения уровня напряжения в отношении каждой точки поставки установлен постановлением Правительства Российской Федерации от 31 июля 2014 г. № 740, в котором по-новому изложен п. 15(2) Правил № 861. Согласно указанному пункту для потребителей, присоединенных к понижающей подстанции, принимается уровень напряжения, соответствующий значению питающего (высшего) напряжения этой подстанции (абзац третий). Для опосредованно присоединенных потребителей принимается уровень напряжения, на котором подключены объекты несетевых организаций (в том числе лиц, не оказывающих услуги по передаче электрической энергии) к объектам электросетевого хозяйства сетевой организации (абзац пятый). В случае одновременного наличия нескольких факторов, влияющих на определение уровня напряжения в отношении каждой точки поставки, не исключено одновременное применение третьего и пятого абзацев п. 15 (2) Правил № 861. Учитывая опосредованное присоединение энергопринимающих устройств общества к сетям сетевой компании, условия присоединения объектов несетевых организаций и императивность п. 51(2) Правил № 861, судебная коллегия пришла к выводу о том, что общество и, как следствие, сбытовая компания, действующая в его интересах, должны оплачивать услуги сетевой организации по тарифу, предусмотренному для питающего напряжения указанной трансформаторной подстанции (ВН). Приняв во внимание положения законодательства о ценообразовании в электроэнергетике о применении тарифа в соответствии с правилами его формирования, о периоде действия тарифа (один год), а также тот факт, что новые правила определения уровня напряжения введены в действие в середине периода регулирования, судебная коллегия пришла к выводу о том, что со дня введения новых правил в действие они распространялись на порядок установления тарифа на новый период регулирования, а в расчетах между сторонами подлежали применению со следующего периода регулирования, то есть с 1 января 2015 г. Судебная коллегия указала, что в данном случае уровень напряжения не может определяться соглашением сторон. Эта величина объективно зависит от условий технологического присоединения энергопринимающих устройств потребителя к сетям сетевой организации, а порядок применения уровня напряжения для определения подлежащего применению тарифа предписывается императивными нормами законодательства. Выводы судебной коллегии основаны на ст. 424 ГК РФ, ст. 4 и 6 Федерального закона от 17 августа 1995 г. № 147-ФЗ «О естественных монополиях», ст. 23, п. 4 ст. 23.1 Закона об электроэнергетике, пп. 2, 6, 15(1), 15(2), 46, 48 Правил № 861, подп. 3 п. 3, п. 4, 15 Основ ценообразования в области регулируемых цен (тарифов) в электроэнергетике (утверждены постановлением Правительства Российской Федерации от 29 декабря 2011 г. № 1178), пп. 43-48 Методических указаний по расчету регулируемых тарифов и цен на электрическую (тепловую) энергию на розничном (потребительском) рынке (утверждены приказом ФСТ России от 6 августа 2004 г. № 20-э/2). Судебная коллегия также приняла во внимание решение Верховного Суда Российской Федерации от 10 февраля 2016 г. № АКПИ15-1377.

Определение № 306-ЭС16-3962

19. Для заключения договора аренды земельного участка в соответствии со ст. 3920 Земельного кодекса Российской Федерации не требуется согласия супруга арендатора.

Предприниматель является собственником нежилого помещения, находящегося на неделимом земельном участке, принадлежащем субъекту Российской Федерации, Уполномоченным органом (арендодатель) и предпринимателем (арендатор) заключено соглашение о присоединении предпринимателя к договору аренды этого земельного участка с множественностью лиц на стороне арендатора. Регистрирующий орган отказал в регистрации этого договора аренды, сославшись на то, что в представленных документах отсутствует нотариально удостоверенное согласие супруги предпринимателя на совершение указанной сделки или документ, подтверждающий, что предприниматель на момент подписания договора не состоял в браке. Уполномоченный орган обратился в арбитражный суд с заявлением о признании этого отказа незаконным. Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлением суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, в удовлетворении требования отказано. Суды руководствовались п. 3 ст. 35 СК РФ и исходили из того, что получение нотариально удостоверенного согласия супруга необходимо как при совершении сделки по распоряжению недвижимостью, так и при совершении других сделок, требующих нотариального удостоверения и (или) регистрации в установленном законом порядке. Исходя из того, что договор аренды земельного участка, одной из сторон которого является находящийся в браке предприниматель, в силу ст. 131, 609 ГК РФ подлежал государственной регистрации, суды пришли к выводу о необходимости получения нотариально удостоверенного согласия супруги предпринимателя на совершение сделки, поэтому, руководствуясь ч. 3 ст. 201 АПК РФ, признали оспариваемый отказ в государственной регистрации права законным. Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и удовлетворила заявленное требование по следующим основаниям. Статьей 35 «Владение, пользование и распоряжение общим имуществом супругов» СК РФ урегулированы именно отношения владения, пользования и распоряжения общим имуществом супругов. В соответствии с п. 2 ст. 35 СК РФ при совершении одним из супругов сделки по распоряжению общим имуществом супругов предполагается, что он действует с согласия другого супруга. Исключение из данного правила содержится в п. 3 ст. 35 СК РФ, согласно которому необходимость получения нотариально удостоверенного согласия другого супруга требуется для совершения одним из супругов сделки по распоряжению недвижимостью и сделки, требующей нотариального удостоверения и (или) регистрации в установленном законом порядке. Таким образом, ст. 35 СК РФ направлена на определение правового режима распоряжения общим имуществом супругов и устанавливает в том числе правило, согласно которому для совершения одним из супругов сделки, требующей регистрации в установленном законом порядке, необходимо получить нотариально удостоверенное согласие другого супруга. Из указанной нормы следует, что согласие супруга требуется только при совершении другим супругом подлежащей государственной регистрации сделки по распоряжению общим имуществом. При заключении предпринимателем спорного договора аренды не происходит распоряжения общим имуществом супругов и, следовательно, к правоотношениям по заключению данного договора аренды не применяются положения ст. 35 СК РФ о необходимости получения нотариально удостоверенного согласия супруга. Обязанность заключить договор аренды с множественностью лиц на стороне арендатора для собственников объектов недвижимости, расположенных на земельном участке, находящемся в государственной собственности, следует как из положений ст. 36 ЗК РФ, действовавшей до 1 марта 2015 г., так и ст. 3920 ЗК РФ, действующей после указанной даты, независимо от согласия супруга (супруги). При этом согласно п. 8 ст. 3920 ЗК РФ в течение трех месяцев со дня представления в уполномоченный орган договора аренды земельного участка, подписанного в соответствии с п. 6 данной статьи арендаторами земельного участка, уполномоченный орган обязан обратиться в суд с требованием о понуждении правообладателей здания, сооружения или помещений в них, не представивших в уполномоченный орган подписанного договора аренды земельного участка, заключить этот договор аренды. Иное толкование норм ст. 35 СК РФ может привести к злоупотреблению правом, поскольку при наличии обязанности заключить договор аренды земельного участка с множественностью лиц на стороне арендатора гражданин не сможет исполнить эту обязанность при отсутствии волеизъявления супруга, что повлечет для него неблагоприятные последствия (государственная пошлина, судебные расходы, которые возникнут при обращении уполномоченного органа в суд с требованием заключить договор аренды земельного участка), а также к неисполнению принятого судебного акта о понуждении к заключению договора аренды.

Определение № 304-КГ16-369

20. Эксперт, осуществивший работы по проведению экспертизы в рамках дела об административном правонарушении в соответствии со ст. 26.4 КоАП РФ, имеет право на оплату своих услуг за счет федерального бюджета независимо от того, заключен ли с ним государственный (муниципальный) контракт на проведение указанных работ.

Общество с декабря 2011 года по октябрь 2013 года на основании определений сотрудников государственного учреждения «Управление Государственной инспекции безопасности дорожного движения Министерства внутренних дел по Удмуртской Республике» (далее – инспекция) провело 477 автотехнических экспертиз по административным делам. Полагая, что стоимость проведенных экспертиз должна быть оплачена в соответствии со ст. 24.7 КоАП РФ, однако Министерство внутренних дел по Удмуртской Республике отказало обществу в оплате, последнее обратилось в арбитражный суд с иском к Министерству внутренних дел по Удмуртской Республике (далее – МВД по Удмуртской Республике), Российской Федерации в лице Министерства внутренних дел Российской Федерации (далее – Российская Федерация в лице МВД России) о взыскании соответствующих убытков. Отказывая в удовлетворении заявленных обществом требований, суд первой инстанции исходил из того, что в отсутствие государственного контракта на выполнение работ по проведению автотехнических экспертиз без соблюдения требований Федерального закона от 21 июля 2005 г. № 94-ФЗ «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд» (далее – Закон № 94-ФЗ) фактическое выполнение обществом указанных работ не влечет возникновения неосновательного обогащения на стороне ответчика, поскольку иное толкование открывало бы возможность для недобросовестных исполнителей работ и государственных (муниципальных) заказчиков приобретать незаконные имущественные выгоды в обход Закона № 94-ФЗ. Поскольку истец не является государственным экспертным учреждением, которое не могло в силу норм Федерального закона от 31 мая 2001 г. № 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» отказаться от проведения экспертизы, он не может ссылаться на фактическое выполнение работ без заключения государственного (муниципального) контракта. Суд апелляционной инстанции отменил решение суда первой инстанции и удовлетворил исковые требования общества к Российской Федерации в лице МВД России, являющегося главным распорядителем 83 средств бюджета. Суд указал, что при фактическом оказании услуг на стороне ответчика возникло неосновательное обогащение. Арбитражный суд округа, отменяя постановление апелляционного суда, поддержал выводы суда первой инстанции, отметив, что, оказывая услуги без государственного контракта, подлежавшего заключению в соответствии с Законом № 94-ФЗ, общество не могло не знать, что работы выполняются им при очевидном отсутствии обязательства. Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила судебные акты судов нижестоящих инстанции и направила дело на новое рассмотрение по следующим основаниям. В соответствии с ч. 1 ст. 26.4 КоАП РФ в случаях, если при производстве по делу об административном правонарушении возникает необходимость в использовании специальных познаний в науке, технике, искусстве или ремесле, судья, орган, должностное лицо, в производстве которых находится дело, выносят определение о назначении экспертизы. Определение обязательно для исполнения экспертами или учреждениями, которым поручено проведение экспертизы. При этом положения ст. 26.4 КоАП РФ не ограничивают проведение экспертизы исключительно государственными экспертными учреждениями. Проведение экспертиз силами общества подтверждается вынесенными сотрудниками инспекции определениями о назначении экспертизы по делу об административном правонарушении с указанием материала проверки, представленными в материалы дела заключениями экспертов и не оспаривалось ответчиками. Экспертные заключения получены должностными лицами инспекции, что подтверждается представленными в материалы дела расписками о получении экспертизы со ссылкой на материал проверки ДТП. В соответствии с ч. 2 ст. 24.7 КоАП РФ издержки по делу об административном правонарушении, совершенном физическим лицом и предусмотренном указанным кодексом, относятся на счет федерального бюджета. С учетом доказанности факта проведения обществом экспертиз в рамках дел об административном правонарушении и исходя из обязательности для общества проведения назначенных должностным лицом по административному делу экспертиз, следующей из положений ст. 26.4 КоАП РФ, вывод судов первой и кассационной инстанций о том, что выполненные в отсутствие государственного контракта работы по проведению автотехнических экспертиз не подлежат оплате, является ошибочным. При ином подходе следовало бы признать общество, лишенное возможности отказаться от оказания услуг, лицом, обязанным проводить экспертные исследования безвозмездно.

Поскольку в данном случае вопрос о расходах на проведение экспертиз не разрешен при принятии процессуальных решений в рамках административных дел, лицо вправе обратиться с требованием об их взыскании в качестве убытков. В соответствии с ч. 2 ст. 25.14 КоАП РФ труд специалиста, эксперта и переводчика оплачивается в порядке, установленном Правительством Российской Федерации. Постановлением Правительства Российской Федерации от 4 марта 2003 г. № 140 утверждено Положение о возмещении расходов лиц в связи с их явкой по вызову в суд, орган, к должностному лицу, в производстве которых находится дело об административном правонарушении, а также об оплате их труда (далее – постановление № 140). Пунктом 8 постановления № 140 предусмотрено, что выплаты потерпевшим, свидетелям, специалистам, экспертам, переводчикам и понятым производятся по выполнении ими своих обязанностей на основании постановления судьи или должностного лица, в производстве которых находится дело об административном правонарушении и которые привлекали этих лиц для участия в осуществлении процессуальных действий, за счет средств, предусмотренных на указанные цели судам и органам, осуществляющим производство по делам об административных правонарушениях, в соответствии с нормативными правовыми актами Российской Федерации. Согласно п. 7 постановления № 140 специалисты, эксперты и переводчики получают денежное вознаграждение за работу, выполненную ими по поручению суда, органа, должностного лица (за исключением случаев, когда эта работа входит в круг их служебных обязанностей либо когда она выполняется ими в качестве служебного задания), по нормам оплаты, установленным Министерством труда и социального развития Российской Федерации. До настоящего времени нормы оплаты труда экспертов не утверждены, что, в свою очередь, не служит основанием для отказа в возмещении стоимости выполненных работ по проведению экспертизы, поскольку размер убытков должен быть установлен с разумной степенью достоверности. При этом на истца возлагается бремя доказывания обоснованности представленного им расчета, а на ответчика – факта оплаты этих расходов либо их несоразмерности.

Определение № 309-ЭС15-1037

VI. Применение законодательства об интеллектуальных правах

21. Права на результаты научно-исследовательских, опытно- конструкторских и технологических работ военного, специального и двойного назначения, полученные за счет средств республиканского бюджета РСФСР, той части государственного бюджета СССР, которая составляла союзный бюджет, и средств федерального бюджета, принадлежат Российской Федерации, если до вступления в силу постановления Правительства Российской Федерации от 29 сентября 1998 г. № 1132 «О первоочередных мерах по правовой защите интересов государства в процессе экономического и гражданско- правового оборота результатов научно-исследовательских, опытно- конструкторских и технологических работ военного, специального и двойного назначения» они не являлись объектами исключительного права физических или юридических лиц, а также если информация об указанных результатах не являлась общедоступной.

Российской Федерацией в лице бюджетного учреждения (лицензиар) и обществом (лицензиат) был заключен лицензионный договор о предоставлении лицензиату права на использование результатов интеллектуальной деятельности, права на которые принадлежат Российской Федерации. Предметом лицензионного договора являлись результаты интеллектуальной деятельности ‒ технические решения, технологические приемы и способы, полученные в ходе проведения ОКР по созданию 152 мм самоходной гаубицы «Мста-С» (шифр «Мста-С» ОКР по модернизации 152 мм самоходной гаубицы «Мста-С» (шифр «Мста- СМ»), ОКР по созданию тренажера расчетов 152 мм самоходных гаубиц «Мста-С» (шифр «Бункеровка»), содержащиеся в конструкторской, технологической и другой нормативно-технической документации. За предоставленное по договору право лицензиат производит платеж в размере, эквивалентном 6 503 451,32 долл. США. Ссылаясь на то, что платеж перечислен обществом не в полном размере, бюджетное учреждение обратилось в арбитражный суд с иском о его взыскании. Общество обратилось к бюджетному учреждению со встречным иском о признании недействительным условия договора в части установления размера лицензионного платежа. Общество обосновывало свои требования тем, что лицензионный договор был заключен им под влиянием обмана, поскольку еще до его заключения бюджетное учреждение знало об отсутствии 100 процентов доли Российской Федерации в правах на результаты интеллектуальной деятельности, тогда как размер лицензионного платежа рассчитан исходя из 100 процентов доли государства. Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и Суда по интеллектуальным правам, первоначальные исковые требования удовлетворены частично, в удовлетворении остальной части иска отказано и удовлетворен встречный иск. Суды согласились с доводами общества о неверном определении доли Российской Федерации в правах на результаты интеллектуальной деятельности и произвели соответствующий пересчет размера лицензионного платежа. Ссылаясь на положения ст. 1353, 1354, 1373, 1471 ГК РФ, суды установили, что часть прав на результаты интеллектуальной деятельности принадлежит их исполнителям.

Суды также указали, что согласно имеющейся в материалах дела выписке из единого реестра результатов научно-исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ военного, специального и двойного назначения, сведения о принадлежности Российской Федерации прав на соответствующие результаты интеллектуальной деятельности были внесены в единый реестр только 5 ноября 2014 г., то есть непосредственно перед обращением общества со встречным иском. Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и отправила дело на новое рассмотрение по следующим основаниям. Применяя к спорным отношениям положения ст. 1353, 1354, 1373, 1471 ГК РФ, суд не учел, что часть четвертая ГК РФ введена в действие с 1 января 2008 г. и в силу ст. 5 Федерального закона от 18 декабря 2006 г. № 231-ФЗ «О введении в действие части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации» применяется к правоотношениям, возникшим после введения ее в действие, в связи с чем при рассмотрении вопроса о наличии права на результаты интеллектуальной деятельности, возникшего до 1 января 2008 г., суду следовало руководствоваться законодательством, действовавшим до введения в действие части четвертой ГК РФ. В соответствии с п. 1 постановления Правительства Российской Федерации от 29 сентября 1998 г. № 1132 «О первоочередных мерах по правовой защите интересов государства в процессе экономического и гражданско-правового оборота результатов научно-исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ военного, специального и двойного назначения» (далее – постановление № 1132) права на результаты научно-исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ военного, специального и двойного назначения, полученные за счет средств республиканского бюджета РСФСР, той части государственного бюджета СССР, которая составляла союзный бюджет, и средств федерального бюджета, принадлежат Российской Федерации, если до вступления в силу настоящего Постановления они не являлись объектами исключительного права физических или юридических лиц, а также если информация об указанных результатах не являлась общедоступной. Постановлением Правительства Российской Федерации от 26 февраля 2002 г. № 131 «О государственном учете результатов научно-исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ военного, специального и двойного назначения» (далее – постановление № 131) утверждено Положение о государственном учете результатов научно-исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ военного, специального и двойного назначения (далее – Положение). В соответствии с п. 2 постановления № 131 на Федеральную службу по интеллектуальной собственности возложены функции по координации деятельности заинтересованных федеральных органов исполнительной власти по государственному учету результатов научно-исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ военного, специального и двойного назначения, а также общее методическое и организационное обеспечение работ по ведению единого реестра результатов научно- исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ военного, специального и двойного назначения. Согласно п. 3 Положения объектами учета являются результаты интеллектуальной деятельности, а также единые технологии военного, специального и двойного назначения, созданные организациями независимо от их организационно-правовой формы в ходе выполнения научно-исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ военного, специального и двойного назначения для федеральных органов исполнительной власти и организаций, являющихся государственными заказчиками, в целях обеспечения государственных нужд или в ходе выполнения заказа Фонда перспективных исследований, а также результаты интеллектуальной деятельности, права на которые приобретены (на возмездной или безвозмездной основе) государственными заказчиками и Фондом перспективных исследований. К объектам учета также относятся результаты интеллектуальной деятельности, созданные или права на которые приобретены за счет средств республиканского бюджета РСФСР и части государственного бюджета СССР, которая составляла союзный бюджет. В соответствии с лицензионным договором обществу было предоставлено неисключительное право на использование результатов интеллектуальной деятельности ‒ технических решений, технологических приемов и способов, полученных в ходе выполнения ряда ОКР по заказу Министерства обороны СССР и Министерства обороны Российской Федерации с 1980 по 2001 годы за счет средств государственного бюджета, что не оспаривается сторонами.

Согласно регистрационным свидетельствам права на указанные результаты интеллектуальной деятельности принадлежат в полном объеме Российской Федерации. При этом внесение в единый реестр сведений о принадлежности Российской Федерации прав на указанные результаты интеллектуальной деятельности только с 5 ноября 2014 г. не означает отсутствие указанных прав у Российской Федерации в предшествующий период времени, поскольку права Российской Федерации возникли с момента принятия постановления № 1132. Из материалов дела следует, что права Российской Федерации на указанные результаты интеллектуальной деятельности не были оспорены заинтересованными лицами.

Определение № 305-ЭС15-15151

22. В случае, когда модификация результата интеллектуальной деятельности, принадлежащего Российской Федерации, осуществлена за счет средств федерального бюджета, правообладателем соответствующего нового результата является также Российская Федерация.

Приказ Роспатента от 10 декабря 2012 г. № 157 «Об утверждении Порядка взимания лицензионных платежей за предоставление права использования результатов интеллектуальной деятельности военного, специального и двойного назначения, права на которые принадлежат Российской Федерации, их предельных размеров, сроков уплаты, а также оснований для освобождения от уплаты платежей, уменьшения их размеров или возврата» не подлежит применению к лицензионным договорам, заключенным до его опубликования. Российской Федерацией в лице бюджетного учреждения (лицензиар) и обществом (лицензиат) был заключен лицензионный договор о предоставлении права использовать результаты интеллектуальной деятельности при производстве подводных лодок проекта 636 с интегрированной ракетной системой «Калибр». В соответствии с условиями договора размер лицензионного платежа определяется по результатам проведения инвентаризации после определения доли прав Российской Федерации в общем объеме прав на результаты интеллектуальной деятельности в соответствии с приказом Министерства юстиции Российской Федерации от 21 марта 2008 г. № 72 «Об утверждении Порядка взимания платежей в соответствии с лицензионными договорами, заключаемыми при вовлечении в гражданско- правовой оборот результатов интеллектуальной деятельности военного, специального и двойного назначения, и их предельных размеров» (далее – приказ № 72). Ссылаясь на ненадлежащее исполнение обществом обязательств по лицензионному договору, выразившееся в невнесении лицензионных платежей в полном объеме и их просрочке, бюджетное учреждение обратилось в арбитражный суд с иском о взыскании соответствующей задолженности. Решением суда первой инстанции в удовлетворении исковых требований отказано. Суд пришел к выводу, что условия лицензионного договора и приказ № 72 предусматривают определение размера лицензионного платежа расчетным способом, путем использования установленной нормативным актом формулы расчета; лицензионный платеж осуществлен обществом в соответствии с этой формулой в полном размере с учетом положений приказа Роспатента от 10 декабря 2012 г. № 157 «Об утверждении Порядка взимания лицензионных платежей за предоставление права использования результатов интеллектуальной деятельности военного, специального и двойного назначения, права на которые принадлежат Российской Федерации, их предельных размеров, сроков уплаты, а также оснований для освобождения от уплаты платежей, уменьшения их размеров или возврата» (далее – приказ № 157). При этом суд исходил из того, что доля прав Российской Федерации в объеме прав на результаты интеллектуальной деятельности, используемых обществом, составляет 4,64 процента. Отменяя решение суда первой инстанции и частично удовлетворяя заявленные требования, суд апелляционной инстанции указал на согласование сторонами лицензионного договора порядка определения лицензионного платежа и необоснованное применение к спорным отношениям приказа № 157, опубликованного после заключения лицензионного договора. Суд пришел к выводу о том, что результаты интеллектуальной деятельности, созданные в рамках разработки ОКР прототипов подводной лодки проекта 877 (подводной лодки проекта 636) и ракетного комплекса «Калибр» (ракетного комплекса ЗК-14) в полном объеме принадлежат Российской Федерации, что подтверждается выпиской из Единого реестра и регистрационными свидетельствами.

Отменяя постановление суда апелляционной инстанции и оставляя в силе решение суда первой инстанции, Суд по интеллектуальным правам указал, что настоящий иск заявлен на основании несуществующего обязательства. При этом суд исходил из того, что размер лицензионного платежа сторонами лицензионного договора установлен не был, а стороны лишь предусмотрели порядок определения размера лицензионного платежа, и общество на основании полученных в результате инвентаризации показателей, установленных в отчетах по определению доли государства, сведений из Единого реестра, а также в соответствии с п. 90 7.1 и 7.2 лицензионного договора, правомерно произвело расчет лицензионного платежа по формуле, утвержденной приказом № 72. Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила решение суда первой инстанции и постановление Суда по интеллектуальным правам и оставила в силе постановление суда апелляционной инстанции по следующим основаниям. В соответствии с п. 1 постановления № 1132 «О первоочередных мерах по правовой защите интересов государства в процессе экономического и гражданско-правового оборота результатов научно- исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ военного, специального и двойного назначения» права на результаты научно-исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ военного, специального и двойного назначения, полученные за счет средств республиканского бюджета РСФСР, той части государственного бюджета СССР, которая составляла союзный бюджет, и средств федерального бюджета, принадлежат Российской Федерации, если до вступления в силу указанного постановления они не являлись объектами исключительного права физических или юридических лиц, а также если информация об указанных результатах не являлась общедоступной. Учитывая, что ОКР «Проект 877» и ОКР по созданию комплекса ЗК- 14 (шифр «Калибр») были выполнены до 1990 года и за счет средств государственного бюджета, выводы суда апелляционной инстанции о том, что данные результаты интеллектуальной деятельности в полном объеме принадлежат Российской Федерации, являются обоснованными и правомерными. Доводы общества о том, что предметом контракта на поставку были подводные лодки проекта 636 с комплексом «Club-S», а не проекта 877 и комплекса ЗК-14 (шифр «Калибр»), не принимаются, поскольку, как следует из Обзора судебной практики по делам, связанным с разрешением споров о защите интеллектуальных прав, утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 23 сентября 2015 г. (пункты 56- 59), модернизация проектов подводных лодок, осуществленная за счет средств государственного (федерального) бюджета, также в полном объеме принадлежит Российской Федерации. Выводы судов первой и кассационной инстанций о применении к спорным отношениям приказа № 157 необоснованны, поскольку данный приказ вступил в силу с 8 мая 2013 г. и не подлежит применению к лицензионному договору, заключенному 24 декабря 2012 г., согласно ст. 422 ГК РФ.

Определение № 305-ЭС16-6416

VII. Практика применения законодательства о защите конкуренции и о контрактной системе в сфере закупок для государственных и муниципальных нужд

23. Договор аренды государственного или муниципального имущества, заключенный без проведения торгов и без предоставления государственной или муниципальной преференции до 2 июля 2008 г., то есть до введения в действие ст. 171 Федерального закона от 26 июля 2006 г. № 135-ФЗ «О защите конкуренции», не может быть признан недействительным по тому основанию, что имущество было предоставлено арендатору без проведения торгов и без предварительного согласия антимонопольного органа.

Данные обстоятельства сами по себе не могут являться основанием для отказа арендатору – субъекту малого или среднего предпринимательства в реализации предусмотренного законодательством преимущественного права на приобретение арендуемого муниципального имущества в собственность.

Уполномоченный орган муниципального образования (арендодатель; далее – управление) и общество (арендатор) заключили договор аренды от 16 ноября 2006 г. нежилого помещения, находящегося в собственности муниципального образования, на срок до 2007 года. Впоследствии управление и общество заключили новый договор аренды от 20 августа 2007 г. этого же имущества на срок до 20 августа 2012 г. В 2013 и 2014 годах стороны подписывали дополнительные соглашения об изменении размера арендной платы. В 2014 году общество обратилось в управление с заявлением о соответствии арендатора условиям отнесения к категории субъектов малого и среднего предпринимательства, установленным ст. 4 Федерального закона от 24 июля 2007 г. № 209-ФЗ «О развитии малого и среднего предпринимательства в Российской Федерации» (далее – Закон № 209-ФЗ), и о реализации преимущественного права на приобретение арендуемого муниципального имущества в соответствии с Федеральным законом от 22 июля 2008 г. № 159-ФЗ «Об особенностях отчуждения недвижимого имущества, находящегося в государственной собственности субъектов Российской Федерации или в муниципальной собственности и арендуемого субъектами малого и среднего предпринимательства, и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее ‒ Закон № 159-ФЗ). Управление отказало обществу в реализации преимущественного права на приватизацию арендованного помещения, сославшись на следующее: у общества на день подачи заявления имеется задолженность по арендной плате, неустойкам (штрафам, пеням); договор аренды заключен с нарушением требований Федерального закона от 26 июля 2006 г. № 135-ФЗ «О защите конкуренции» (далее ‒ Закон № 135-ФЗ) без проведения торгов и согласования муниципальной преференции. Общество, считая, что указанное решение об отказе в реализации преимущественного права не соответствует требованиям Законов № 135-ФЗ, 159-ФЗ, 209-ФЗ и нарушает его права в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности, обратилось в арбитражный суд с заявлением о признании решения незаконным и об обязании управления устранить допущенные нарушения путем совершения действий, предусмотренных Законом № 159-ФЗ. Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, в удовлетворении требований общества отказано. Суды исходили из того, что с 26 октября 2006 г., то есть после введения в силу Закона № 135-ФЗ, предоставление хозяйствующим субъектам муниципального имущества в пользование, в том числе в аренду, могло осуществляться путем проведения торгов или без проведения торгов путем предоставления муниципальной помощи с обязательным предварительным согласием антимонопольного органа. Договоры аренды заключены с обществом без учета требований Закона № 135-ФЗ о предоставлении муниципального имущества и в силу ст. 168 ГК РФ являются ничтожными сделками. Поскольку общество владело спорным помещением на основании ничтожных сделок, оно не обладает правом на его выкуп в порядке Закона № 159-ФЗ. Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям. Согласно ч. 1 ст. 171 Закона № 135-ФЗ в редакции Федерального закона от 30 июня 2008 г. 108-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «О концессионных соглашениях» и отдельные законодательные акты Российской Федерации», по общему правилу, заключение договоров аренды в отношении государственного или муниципального имущества, не закрепленного на праве хозяйственного ведения или оперативного управления, может быть осуществлено только по результатам проведения конкурсов или аукционов на право заключения таких договоров. Названные изменения вступили в силу 2 июля 2008 г. Между тем спорные договоры аренды заключены до введения в действие ст. 171 Закона № 135-ФЗ, поэтому ее положения к спорным правоотношениям неприменимы. Действовавшим на момент заключения данных договоров законодательством не была предусмотрена обязанность органов местного самоуправления передавать в аренду муниципальное имущество путем проведения конкурсов или аукционов. Пунктом 20 ст. 4 Закона № 135-ФЗ (в редакции, действовавшей в период заключения спорных договоров аренды) предусмотрено, что государственная или муниципальная помощь ‒ предоставление федеральными органами исполнительной власти, органами исполнительной власти субъектов Российской Федерации, органами местного самоуправления, иными осуществляющими функции указанных органов органами или организациями преимущества, которое обеспечивает отдельным хозяйствующим субъектам по сравнению с другими участниками рынка (потенциальными участниками рынка) более выгодные условия деятельности на соответствующем товарном рынке, путем передачи имущества и (или) иных объектов гражданских прав, прав доступа к информации в приоритетном порядке. Согласно ст. 20 Закона № 135-ФЗ, по общему правилу, государственная или муниципальная помощь предоставляется органами государственной власти или органами местного самоуправления с предварительного согласия в письменной форме антимонопольного органа. Управление передало спорное помещение в аренду обществу в соответствии с Положением о порядке сдачи в аренду недвижимого имущества, находящегося в собственности муниципального образования, утвержденным решением представительного органа этого муницпального образования, за плату на общих основаниях без предоставления каких- либо льгот с условием сохранения обществом вида деятельности на объекте, обеспечения трудоустройством работников муниципального унитарного предприятия, действовавшего на этой территории. Поскольку управление не опровергло, что спорное помещение было предоставлено обществу в аренду за плату без предоставления каких-либо преференций и арендатор платил все годы аренды установленную нормативными правовыми актами арендную плату, не имеется оснований считать общество поставленным в более выгодные условия по сравнению с другими арендаторами и передачу ему помещения в аренду с муниципальной помощью в смысле ст. 20 Закона № 135-ФЗ. Следовательно, на момент заключения спорных договоров аренды согласие антимонопольного органа на передачу обществу имущества в аренду не требовалось. При таких обстоятельствах выводы судов о ничтожности заключенных с обществом договоров аренды нежилого помещения, находящегося в муниципальной собственности, противоречат требованиям ст. 168 ГК РФ, ст. 171 и 20 Закона № 135-ФЗ.

Определение № 302-КГ15-18993

24. Положения нормативных актов, обязывающих антимонопольный орган проводить проверку поступивших документов и информации на наличие фактов недобросовестности исполнителя государственного (муниципального) контракта для вынесения решения о включении последнего в реестр недобросовестных поставщиков, не распространяются на случаи, когда факт существенного нарушения контракта исполнителем установлен вступившим в законную силу решением суда. Если заказчиком и антимонопольным органом нарушены сроки подачи заявления или включения информации в реестр недобросовестных поставщиков, срок для исключения информации об исполнителе из этого реестра исчисляется с момента, в который антимонопольный орган должен был разместить указанную информацию в соответствии с требованиями законодательства.

Решением арбитражного суда по другому делу расторгнут муниципальный контракт ввиду существенного нарушения обязательств исполнителем. В связи с этим заказчик обратился в антимонопольный орган для решения вопроса о включении исполнителя в реестр недобросовестных поставщиков. Приказом антимонопольного органа исполнитель включен в реестр недобросовестных поставщиков сроком на 2 года. Не согласившись с этим приказом и указывая на то, что антимонопольный орган нарушил срок включения информации в реестр, исполнитель обратился в арбитражный суд с заявлением о признании данного приказа недействительным и об обязании антимонопольного органа исключить исполнителя из реестра недобросовестных поставщиков. Удовлетворяя заявленные требования, суд первой инстанции руководствовался положениями п. 12 Правил ведения реестра недобросовестных поставщиков (подрядчиков, исполнителей), утвержденных постановлением Правительства Российской Федерации от 25 ноября 2013 г. № 1062 (далее – Правила № 1062), и исходил из того, что информация о недобросовестном поставщике во всех случаях проверяется антимонопольным органом и включается в реестр на основании решения. Возможность вынесения приказа, являющегося внутренним документом антимонопольного органа без соответствующей проверки, вместо решения названными Правилами не предусмотрена. Отменяя решение суда первой инстанции и отказывая в удовлетворении заявления, суд апелляционной инстанции руководствовался положениями п. 7 приказа Федеральной антимонопольной службы от 27 августа 2007 г. № 267 «О ведении реестра недобросовестных поставщиков, включении и исключении сведений из реестра недобросовестных поставщиков, проведении проверок фактов уклонения участника размещения заказа от заключения государственного или муниципального контракта, осуществлении внеплановых проверок при рассмотрении сведений о недобросовестных поставщиках» (далее – приказ № 267) и установил, что антимонопольным органом не нарушены положения Правил № 1062, поскольку они не распространяются на случаи, когда основанием включения в реестр недобросовестных поставщиков информации об участнике закупок является решение суда о расторжении контракта в связи с существенным нарушением его условий. Расторжение контракта по решению суда в связи с существенным нарушением исполнителем условий контракта является безусловным основанием для включения сведений о нем в реестр недобросовестных поставщиков. Суд также указал, что нарушение срока, установленного для размещения сведений в реестре недобросовестных поставщиков, не свидетельствует о незаконности действий заказчика и управления по направлению сведений и вынесению оспариваемого приказа и включению сведений в реестр, основаниями для совершения которых являются обстоятельства, указанные в ч. 2 ст. 104 Федерального закона от 5 апреля 2013 г. № 44-ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд» (далее – Закон № 44-ФЗ). Арбитражный суд округа отменил постановление суда апелляционной инстанции и оставил в силе решение суда первой инстанции. Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила постановление арбитражного суда округа и оставила постановление суда апелляционной инстанции по следующим основаниям. Порядок включения исполнителей государственного и муниципального заказа в реестр недобросовестных поставщиков установлен ст. 104 Закона № 44-ФЗ и Правилами № 1062. В частности, в силу ч. 7 ст. 104 Закона № 44-ФЗ и п. 11 Правил № 1062 антимонопольный орган обязан осуществить проверку поступивших к нему информации и документов на наличие фактов, подтверждающих недобросовестность поставщика. Пунктом 12 Правил № 1062 предусмотрено, что рассмотрение вопроса о включении информации об участниках закупок, уклонившихся от заключения контрактов, а также о поставщиках (подрядчиках, исполнителях), с которыми контракты расторгнуты в случае одностороннего отказа заказчика от исполнения контракта в связи с существенным нарушением ими условий контрактов, осуществляется с участием представителей заказчика и лица, информация о котором направлена заказчиком для включения в реестр. По результатам 96 рассмотрения представленных информации и документов и проведения проверки фактов, указанных в п. 11 названных Правил, выносится решение. Из системного толкования вышеприведенных положений следует, что порядок, установленный в п. 12 Правил № 1062, применяется при рассмотрении вопроса о включении в реестр недобросовестных поставщиков информации об участниках закупок в двух случаях: когда участники закупок уклонились от заключения контрактов либо имеется односторонний отказ заказчика от исполнения контракта в связи с существенным нарушением ими условий контрактов, но не в случаях, когда расторжение контракта в связи с существенным нарушением исполнителем установлено вступившим в законную силу решением суда, являющимся в силу ч. 1 ст. 16 АПК РФ обязательным для органов государственной власти, органов местного самоуправления, иных органов, организаций, должностных лиц и граждан и подлежащим исполнению на всей территории Российской Федерации. Кроме того, Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации согласилась с выводом суда апелляционной инстанции об отсутствии нарушения прав исполнителя тем, что антимонопольный орган нарушил срок внесения информации в реестр недобросовестных поставщиков, поскольку срок для исключения информации из реестра, исчисляемый с момента, когда антимонопольный орган должен был внести информацию в реестр в соответствии с требованиями законодательства, на момент рассмотрения дела судом апелляционной инстанции не наступил (ст. 104 Закона № 44-ФЗ, пп. 8, 11, 13 Правил № 1062).

Определение № 310-КГ16-5426

25. В случае, когда Правительством Российской Федерации на основании ч. 3 ст. 14 Федерального закона от 5 апреля 2013 г. № 44-ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд» установлен запрет на допуск товаров, происходящих из иностранных государств, участник аукциона на право заключения государственного или муниципального контракта должен представить документ, подтверждающий страну происхождения предлагаемого к покупке товара.

Решением антимонопольного органа государственный заказчик признан нарушившим ч. 7 ст. 69 Федерального закона от 5 апреля 2013 г. № 44-ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд» (далее – Закон 97 № 44), и ему выдано предписание об устранении нарушений, выразившихся в признании второй части заявки общества не соответствующими документации об аукционе на право заключения государственного контракта на поставку мяса, разделки свинины и говядины на отрубы, замороженные. Заказчик обратился в арбитражный суд с заявлением о признании названных решения и предписания недействительными. Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлением суда апелляционной инстанции, заявление заказчика удовлетворено. Суды установили, что в составе второй части заявки общества в качестве документа, подтверждающего страну происхождения товара, представлена декларация за собственной подписью, в которой указано, что поставляемый товар произведен в Российской Федерации, и признали, что подобный документ не является допустимым и позволяющим идентифицировать товар как происходящий с территории определенного географического объекта. Таким образом, отсутствуют документы (их копии), позволяющие определить страну происхождения предлагаемых к поставке товаров, что было обязательным в соответствии с документацией об аукционе. Арбитражный суд округа отменил решение суда первой инстанции и постановление суда апелляционной инстанции и отказал в удовлетворении заявления заказчика. Суд исходил из того, что в силу п. 3 ч. 5 ст. 66 Закона № 44-ФЗ заказчик не вправе требовать представления документов, которые в соответствии с законодательством Российской Федерации передаются вместе с товаром. При этом п. 2 ст. 456 ГК РФ не предусмотрена передача покупателю продавцом документов, подтверждающих страну происхождения товаров. Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила постановление арбитражного суда округа и оставила в силе решение суда первой инстанции и постановление суда апелляционной инстанции по следующим основаниям. Согласно ч. 3 ст. 14 Закона № 44-ФЗ в целях защиты основ конституционного строя, обеспечения обороны страны и безопасности государства, защиты внутреннего рынка Российской Федерации, развития национальной экономики, поддержки российских товаропроизводителей Правительством Российской Федерации устанавливаются запрет на допуск товаров, происходящих из иностранных государств, работ, услуг, соответственно выполняемых, оказываемых иностранными лицами, и ограничения допуска указанных товаров, работ, услуг для целей осуществления закупок. Определение страны происхождения указанных товаров осуществляется в соответствии с законодательством Российской Федерации.

Постановлением Правительства Российской Федерации от 24 декабря 2013 г. № 1224 «Об установлении запрета и ограничений на допуск товаров, происходящих из иностранных государств, работ (услуг), выполняемых (оказываемых) иностранными лицами, для целей осуществления закупок товаров, работ (услуг) для нужд обороны страны и безопасности государства» (далее – постановление № 1224) установлен запрет на допуск товаров, происходящих из иностранных государств, работ (услуг), выполняемых (оказываемых) иностранными лицами, для целей осуществления закупок товаров, работ (услуг) для нужд обороны страны и безопасности государства, за исключением случаев, когда производство таких товаров, выполнение работ и оказание услуг на территории Российской Федерации отсутствуют или не соответствуют требованиям государственных заказчиков. Таким образом, в отношении поставки продукции, являвшейся предметом проводимого учреждением аукциона, действовал запрет, установленный постановлением № 1224, что влекло необходимость представления участниками электронного аукциона документов, подтверждающих страну происхождения предлагаемых к поставке товаров. Таким подтверждением, в частности, может являться сертификат о происхождении товара, выдаваемый в соответствии с Соглашением о Правилах определения страны происхождения товаров в Содружестве независимых государств от 20 ноября 2009 г. по форме СТ-1.

Определение № 305-КГ16-5604

VIII. Практика применения законодательства о налогах и сборах, обязательных страховых взносах во внебюджетные фонды

26. Предоставление поставщиком скидки покупателю за достижение определенного объема закупок влечет необходимость уменьшения налога на добавленную стоимость, подлежащего уплате в бюджет, для поставщика и пропорционального уменьшения (восстановления) ранее заявленных налоговых вычетов для покупателя.

В соответствии с условиями договора на поставку продукции, заключенного заводом (поставщиком) и покупателем, поставщик предоставляет покупателю скидку путем изменения цены ранее отгруженных продовольственных товаров, если объем поставленной продукции превысил определенную договором сумму. Скидка установлена в размере 6 процентов к цене продукции, закупленной у поставщика за отчетный период. Поскольку в отчетном периоде установленный договором объем закупок был превышен, завод предоставил покупателю скидку, оформив сторнировочный (корректировочный) счет-фактуру на ранее отгруженные товары. В связи с предоставлением скидки завод одновременно уменьшил сумму налога на добавленную стоимость (далее – НДС), подлежавшую уплате в бюджет за налоговый период, в котором покупателю была предоставлена скидка. По результатам выездной налоговой проверки налоговым органом (далее – инспекция) составлен акт, на основании которого вынесено решение о привлечении завода к налоговой ответственности за совершение налогового правонарушения, заводу начислены НДС, пеня и штраф, предусмотренный п. 1 ст. 122 НК РФ. Основанием доначисления послужил вывод инспекции о том, что завод не был вправе корректировать НДС в связи с предоставлением скидки. Не согласившись с такими выводами, завод обратился в арбитражный суд с заявлением о признании решения инспекции недействительным. Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, в удовлетворении заявленных требований отказано. Суды, руководствуясь положениями ч. 6 ст. 9 Федерального закона от 28 декабря 2009 г. № 381-ФЗ «Об основах государственного регулирования торговой деятельности в Российской Федерации» (далее – Закон о регулировании торговой деятельности), исходили из того, что решение инспекции соответствует положениям действующего налогового законодательства и не нарушает права и законные интересы заявителя, поскольку вне зависимости от условий договора в случае перечисления продавцом продовольственных товаров их покупателю премии (вознаграждения) за достижение определенного объема закупок, указанные премии (вознаграждения) не изменяют стоимость ранее поставленных продовольственных товаров. Суды указали, что, так как вознаграждение, включаемое в цену договора, не влияет на цену поставляемых товаров, подлежащая уплате в бюджет сумма НДС у поставщика не уменьшается, а налоговый вычет покупателем не корректируется. Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и признала решение инспекции недействительным по следующим основаниям. Согласно п. 2 ст. 153 и п. 4 ст. 166 НК РФ при определении налоговой базы сумма выручки подлежит определению с учетом скидок, а 100 в случае необходимости – корректировке за тот налоговый период, в котором отражена реализация товаров (работ, услуг). В результате предоставления поставщиками покупателям скидок по итогам отгрузок товаров происходит уменьшение стоимости товаров, что влечет корректировку поставщиками налоговой базы по налогу на добавленную стоимость по операциям реализации товаров. Вследствие того, что скидки, предоставленные продавцом покупателю, были неразрывно связаны с реализацией товара, завод правомерно скорректировал сумму НДС, исчисленную к уплате в бюджет, в связи с чем доначисление инспекцией названного налога, начисление пеней и налоговых санкций по данному эпизоду следует признать незаконными. Указанное означает также, что размер налоговых вычетов по НДС, ранее заявленных покупателем, подлежит пропорциональному уменьшению. Кроме того, суды неверно истолковали и применили к спорным налоговым отношениям нормы Закона о регулировании торговой деятельности. Согласно п. 1 ст. 1 НК РФ законодательство Российской Федерации о налогах и сборах состоит из НК РФ и принятых в соответствии с ним федеральных законов о налогах и сборах. Поскольку Закон о регулировании торговой деятельности принят не в соответствии с НК РФ, имеет иные цели правового регулирования, он может применяться к налоговым отношениям только в том случае, если его применение соответствует нормам налогового закона и не нарушает основные начала законодательства о налогах и сборах. В данном случае применение судами норм Закона о торговой деятельности привело к нарушению таких основных начал законодательства о налогах и сборах, как экономическая обоснованность налога и принципа обязательного наличия всех элементов налогообложения (ст. 3 НК РФ), так как ввиду применения скидки в отношении соответствующей стоимости отгруженных товаров по существу отсутствовал объект налогообложения.

Определение № 308-КГ15-19017

27. Налоговый орган вправе начислить проценты, установленные п. 17 ст. 1761 НК РФ, только по результатам камеральной налоговой проверки и при установлении факта излишнего возмещения налогоплательщику сумм налога на добавленную стоимость.

На основании заявления общества налоговым органом принято решение о возмещении обществу в заявительном порядке НДС. После получения указанной суммы, но до завершения камеральной налоговой проверки общество представило уточненную налоговую декларацию по НДС за тот же период с заявленной суммой налога к возмещению в большем размере. Налоговый орган отменил ранее принятое решение о возмещении в заявительном порядке НДС в меньшем размере, о возврате полученной налогоплательщиком из бюджета суммы и о начислении на нее процентов в соответствии со ст. 1761 НК РФ. Полагая, что требование налогового органа в части начисления процентов на возмещенную (зачтенную) ранее сумму НДС не соответствует налоговому законодательству, общество обратилось в арбитражный суд с заявлением о признании его недействительным и не подлежащим исполнению. Удовлетворяя требования общества, суды первой и апелляционной инстанций на основе анализа положений ст. 1761 НК РФ в системной связи с п. 7 ст. 3 данного кодекса пришли к выводу, что в случае, когда указанная налогоплательщиком в уточненной налоговой декларации сумма НДС, подлежащего возмещению, изменилась в большую сторону по сравнению с суммой, содержащейся в первоначально поданной налоговой декларации, пп. 15 и 17 ст. 1761 НК РФ, предусматривающие возможность начисления процентов на сумму возмещенного в заявительном порядке НДС, не подлежали применению. Отменяя принятые по делу судебные акты и отказывая в удовлетворении заявления, арбитражный суд округа сослался на положения п. 24 ст. 1761 НК РФ и исходил из следующего: поскольку налогоплательщик представил уточненную налоговую декларацию по НДС после принятия инспекцией решения о возмещении НДС в заявительном порядке, но до завершения камеральной налоговой проверки, следовательно, суммы, полученные в заявительном порядке, и проценты за пользование бюджетными средствами подлежат взысканию в бюджет независимо от того, какая сумма налога к возмещению отражена в уточненной декларации (большая или меньшая по сравнению с суммой налога, указанной в ранее поданной декларации). Учитывая, что применение названного порядка является правом, а не обязанностью налогоплательщика, то, получая из бюджета суммы налога до проведения камеральной налоговой проверки, налогоплательщик обязуется не только возвратить в бюджет излишне полученный налог, но и уплатить проценты за незаконное получение бюджетных средств. Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила постановление арбитражного суда округа и оставила в силе 102 решение суда первой инстанции и постановление суда апелляционной инстанции по следующим основаниям. Порядок начисления процентов и их взыскания, установленный п. 17 ст. 1761 НК РФ, предусматривает, что проценты начисляются только на суммы излишне возмещенного налога и данное обстоятельство устанавливается по итогам проведения камеральной налоговой проверки и принятия решения, указанного в п. 15 настоящей статьи. В случае представления уточненной налоговой декларации (п. 24 ст. 1761 НК РФ) налоговым органом также проводится камеральная налоговая проверка в порядке, установленном ст. 88 указанного кодекса, по итогам которой принимается решение о возмещении (отказе в возмещении) налога. Следовательно, предусмотренный п. 17 ст. 1761 НК РФ механизм начисления процентов, на который ссылается налоговый орган, не устанавливает основания начисления процентов минуя процедуру камеральной налоговой проверки. Таким образом, налоговый орган не обладает безусловным правом на начисление процентов на всю сумму возмещенного в заявительном порядке налога в случае представления налогоплательщиком уточненной налоговой декларации. Отмена решения налогового органа о возмещении налога в заявительном порядке в связи с представлением уточненной налоговой декларации и возложении в силу данного обстоятельства на налогоплательщика обязанности по возврату полученного им в заявительном порядке налога в бюджет сама по себе не свидетельствует о противоправности действий налогоплательщика до окончания камеральной налоговой проверки представленной им уточненной декларации. Только по итогам проверки налоговый орган в решении устанавливает факт наличия или отсутствия излишнего возмещения налогоплательщиком налога и принимает решение о взыскании процентов, начисляемых на сумму излишне возмещенного НДС.

Определение № 303-КГ16-657

28. Налогоплательщик вправе обратиться в суд с имущественным требованием о возврате (возмещении) сумм излишне взысканных налогов, пеней и штрафов независимо от оспаривания ненормативных актов налогового органа, на основании которых указанные суммы были взысканы.

По результатам налоговой проверки решением налогового органа обществу доначислены налог на прибыль, налог на добавленную стоимость и суммы соответствующих пени и штрафов. После уплаты указанных сумм общество обратилось в налоговый орган с заявлением о возврате уплаченных сумм налогов, пени, штрафа, по итогам рассмотрения которого налоговым органом приняты решения об отказе в осуществлении зачета (возврата). Общество обратилось в арбитражный суд с заявлением на основании ст. 79 НК РФ о взыскании с налогового органа ранее перечисленных в бюджет сумм налогов, пени и штрафа. Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, в удовлетворении заявления отказано. Суды, руководствуясь ст. 23, 82, 89, 100, 101, 1013 НК РФ, указали, что общество после проведения в отношении него выездной налоговой проверки, принятия по ее итогам налоговым органом решения, уплаты по такому решению доначисленных налоговых обязательств не сдавало уточненные налоговые декларации за тот же период, а решение налогового органа в установленном законом порядке не признано недействительным. В связи с этим суды пришли к выводу, что при необжаловании обществом решения инспекции, при отсутствии с его стороны уточненного декларирования за указанный период оснований для признания данных сумм в качестве излишне взысканных не имеется. Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям. В силу п. 1 ст. 79 НК РФ налогоплательщик имеет право на возврат излишне взысканного с него налога, которое в соответствии с п. 2 данной статьи может быть реализовано путем обращения в суд в течение трех лет считая со дня, когда лицо узнало или должно было узнать о факте излишнего взыскания. Такие судебные способы защиты прав налогоплательщиков, как оспаривание ненормативных правовых актов налоговых органов и истребование излишне взысканного налога, являются независимыми, если иное прямо не следует из законодательства. При наличии нескольких возможных способов защиты права налогоплательщик имеет право выбора между ними. Избрав конкретный способ защиты своего права, частный субъект должен соблюдать сроки и процедуры (в том числе досудебные), как они установлены применительно к этому способу защиты права. В рамках инициированной налогоплательщиком процедуры обжалования суд решает вопрос о законности ненормативного правового акта, а по ее результатам возможно признание незаконного акта недействительным, что, в частности, исключает последующее взыскание налога на его основании. В том случае, когда налогоплательщик инициирует процедуру истребования излишне взысканного налога, суд также решает вопрос о законности ненормативного правового акта, но по ее результатам возможно обязание налогового органа возвратить налог, уже взысканный в излишней сумме на основании незаконного акта, без его признания недействительным. По указанной причине в п. 65 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 30 июня 2013 г. № 57 «О некоторых вопросах, возникающих при применении арбитражными судами части первой Налогового кодекса Российской Федерации» разъяснено, что при рассмотрении исков налогоплательщиков о возврате (возмещении) сумм налогов, пеней, штрафа, а также о признании не подлежащими исполнению инкассовых поручений или постановлений о взыскании налога за счет имущества налогоплательщика, вынесенных налоговыми органами в соответствии со ст. 46 и 47 НК РФ, судам необходимо исходить из того, что положения НК РФ не содержат специальных требований об обязательной досудебной процедуре урегулирования таких споров. Поэтому названные имущественные требования налогоплательщик может предъявить в суд независимо от оспаривания ненормативных правовых актов налоговых органов и по основаниям в том числе необоснованности начисления сумм налога, пеней, штрафа. Поскольку общество истребовало у налогового органа именно те суммы налогов, которые были доначислены в его решении, требование о представлении им уточненных налоговых деклараций, по существу, означает требование о повторном представлении тех же деклараций, которые были представлены ранее. Указанное требование не основано на законе.

Определение № 304-КГ16-3143

29. Взносы, уплаченные юридическими лицами на основании положений законодательства, которые были признаны не соответствующими Конституции Российской Федерации в постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 17 июня 2013 г. № 13-П, не подлежат возмещению за счет казны Российской Федерации.

Ссылаясь на постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 17 июня 2013 г. № 13-П (далее – постановление № 13-П), общество обратилось в управление Пенсионного фонда Российской 105 Федерации в муниципальном образовании (далее – управление) о возврате излишне уплаченных обществом взносов в соответствии с Федеральным законом от 27 ноября 2001 г. № 155-ФЗ «О дополнительном социальном обеспечении членов летных экипажей воздушных судов гражданской авиации» (далее – Закон о дополнительном социальном обеспечении) в редакции Федерального закона от 23 декабря 2010 г. № 360-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «О дополнительном социальном обеспечении членов летных экипажей воздушных судов гражданской авиации» (далее – Закон № 360-ФЗ). Отказ управления в возврате указанных сумм послужил основанием для обращения общества в арбитражный суд с иском об их взыскании. Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлением суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, исковые требования удовлетворены. Суды исходили из того, что общество уплачивало спорные взносы на основании отдельных положений Закона № 360-ФЗ, которые признаны Конституционным Судом Российской Федерации в постановлении № 13-П не соответствующими Конституции Российской Федерации. Суды отметили, что указание Конституционного Суда Российской Федерации на невозможность возврата уже уплаченных сумм из бюджета Пенсионного Фонда Российской Федерации в общем порядке не означает лишение общества права требовать возмещения с Российской Федерации в лице ее финансового органа по правилам гл. 59 ГК РФ. Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и отказала в удовлетворении исковых требований по следующим основаниям. В силу п. 12 ч. 1 ст. 75 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» (далее – Закон о Конституционном Суде Российской Федерации) в постановлении Конституционного Суда Российской Федерации в зависимости от характера рассматриваемого вопроса и применительно к конкретным правоотношениям может быть определен порядок его вступления в силу, а также порядок, сроки и особенности исполнения. В постановлении № 13-П Конституционный Суд Российской Федерации исключил возможность возврата, зачета в счет будущих платежей сумм взносов на доплату к пенсии членам летных экипажей воздушных судов гражданской авиации за 2010 год, уплаченных или взысканных по правилам ч. 2 ст. 4 Закона о дополнительном социальном обеспечении (в редакции Закона № 360-ФЗ), а также возможность пересмотра в связи принятием постановления № 13-П вступивших в законную силу и исполненных полностью решений о взыскании данных взносов и судебных актов, которыми такие решения признаны законными. В определении от 8 декабря 2015 г. № 2737-О-Р Конституционный Суд Российской Федерации уточнил некоторые аспекты порядка исполнения постановления № 13-П. В соответствии с этой правовой позицией порядок исполнения упомянутого постановления не предполагает восстановления прав авиакомпаний ‒ плательщиков взносов на доплату к пенсии членам летных экипажей воздушных судов гражданской авиации, которые уплатили (или с которых были взысканы) данные взносы за 2010 год с учетом предписания ч. 2 ст. 4 Закона о дополнительном социальном обеспечении (в редакции Закона № 360-ФЗ). Соответствующие суммы взносов должны считаться уплаченными (взысканными) на законном основании. Таким образом, судебные акты судов нижестоящих инстанций противоречат ст. 6 и 79 Закона о Конституционном Суде Российской Федерации.

Определение № 305-ЭС15-10514

Дата актуальности материала: 25.10.2016