Е.А. ОСТАНИНА
Останина Елена Александровна, доцент кафедры гражданского права и процесса Челябинского государственного университета, кандидат юридических наук, доцент.
В статье рассмотрены диспозитивные нормы наследственного права, анализируется теория диспозитивных норм наследственного права, развиваемая в рамках учения об экономическом анализе права.
Ключевые слова: диспозитивность, завещание, наследство.
Optionality Principle in Inheritance Law: Problem Definition
E.A. Ostanina
Ostanina Elena Aleksandrovna, Associate Professor of the Department of Civil Law and Procedure, Chelyabinsk State University, candidate of juridical sciences, Associate Professor.
The article deals with the default rules in the inheritance law. The author considers the economic approach to default rules.
Key words: default rule, inheritance, will.
Подразделение норм на диспозитивные и императивные нормы наиболее характерно для обязательственного права. В исследованиях по наследственному праву диспозитивность обычно отмечается применительно к свободе завещания (ст. 1119 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК, ГК РФ)) и к праву принять наследство либо отказаться от его принятия, но в целом принцип диспозитивности в теории наследственного права исследован не столь полно, как в теории права обязательственного.
В иностранной доктрине имеется несколько интересных теорий, объясняющих диспозитивность (и ограничение диспозитивности) в сфере наследственного права.
В первую очередь следует отметить, что сами нормы о наследовании по закону оцениваются как диспозитивные, поскольку наследники по закону призываются к наследованию в случае, когда завещание не составлено или недействительно.
Далее следует сделать оговорку о том, как определяются диспозитивные нормы в контексте учения об экономическом анализе права.
По мнению сторонников этой теории, основная цель диспозитивных норм состоит в снижении преддоговорных расходов <1>.
———————————
<1> Hirsch Adam J. Default Rules in Inheritance Law: A Problem in Search of Its Context, 73 Fordham L. Rev. 1031 (2004). P. 1037.
«Если бы Адам и Ева торговали в райском саду, они бы предусматривали заранее договорные условия для всякой случайности; диспозитивным нормам не нашлось бы места в этом совершенном мире. В нашем же несовершенном мире, где стороны несут расходы, связанные с переговорами, диспозитивные нормы помогают снизить эти расходы. Диспозитивные нормы представляют собой вероятное условие, которое стороны могли бы включить в свой договор, если бы подумали об этом» <2>.
———————————
<2> Ibidem.
Наследственное право не связано с преддоговорными разногласиями и сопряженными с ними расходами. Однако, если в диспозитивных нормах договорного права можно видеть предполагаемое намерение сторон, в наследовании по закону можно видеть предполагаемое намерение наследодателя. Когда диспозитивные нормы наследственного права адекватно отражают этические представления общества о распределении имущества после смерти собственника, законодатель освобождает наследодателя от необходимости нести расходы, связанные с составлением завещания <3>.
———————————
<3> Ibidem. P. 1038.
Вместе с тем в рамках того же учения об экономическом анализе права отмечается, что диспозитивность в наследственном праве проявляется не так ярко, как в праве обязательственном.
Это связано с необходимостью изложить в завещании волю наследодателя совершенно недвусмысленно, так, чтобы исключить возможность противоречивого толкования завещания.
Кроме того, наследодатель вправе в завещании распоряжаться своим имуществом, но вещные права, которые он устанавливает, должны входить в исчерпывающий перечень (numerus clausus) вещных прав.
Наследодатель не вправе устанавливать завещанием новые, не предусмотренные законом разновидности вещного права.
В отношении этого правила в США ключевым прецедентом считается дело Johnson v. Whiton (1893). В завещании содержалось распоряжение: передаю недвижимость моей внучке Саре, а потом — ее наследникам по отцовской линии. При буквальном толковании завещания следовало бы обязать Сару сохранить недвижимость, чтобы она затем могла достаться ее наследникам. Но суд посчитал, что тем самым было бы установлено ограниченное вещное право, не предусмотренное законом, и признал за Сарой право собственности <4>.
———————————
<4> Henry E. Smith & Thomas W. Merrill, Optimal Standardization in the Law of Property: The Numerus Clausus Principle, 110 Yale Law Journal 1 (2000). P. 20 — 21.
Судья Холмс, наиболее известный из американских судей, рассматривавший это дело, указал, что новые и необычные обременения не могут быть установлены в отношении недвижимости <5>.
———————————
<5> Ibidem. P. 21.
Примечательно, что принцип numerus clausus, возникнув в континентальной юриспруденции (и в частности, в германской доктрине), ныне широко признан в английской юриспруденции и в правовой доктрине США.
В английской юриспруденции принцип numerus clausus восходит к 1834 г., когда в деле Keppell v Bailey лорд-канцлер Брогэм (Lord Brougham LC) указал: «…есть определенные разновидности прав, которые могут быть противопоставлены третьему лицу, случаи, когда они могут быть признаны, известны, известны также и их границы, и бремя, ими возлагаемое. Но нельзя себе представить, чтобы новые разновидности таких прав были установлены по капризу собственника» <6>.
———————————
<6> Akkermans Bram. Standardisation of Property Rights in European Property Law (August 26, 2013). Maastricht Faculty of Law Working Paper N 2013/9. Available at SSRN: https://ssrn.com/abstract=2316188.
Сторонники экономического анализа права видят целесообразность исчерпывающего перечня вещных прав в снижении затрат, которые приобретатель несет при выяснении обременений приобретаемой вещи или права <7>.
———————————
<7> Mezzanotte F. The interrelation between intellectual property licenses and the doctrine of numerus clausus. A comparative legal and economic analysis // Comparative law review. 2012. Vol. 3. P. 19.
В самом деле, преддоговорные расходы существенно различаются в зависимости от того, может ли приобретатель знать о характере обременения исходя из самого названия ограниченного вещного права, отмеченного в реестре, или же для выяснения характера обременения ему, приобретателю, нужно ознакомиться с текстом той сделки, которой установлено обременение.
Невозможность установить новое, не предусмотренное законом вещное право существенно сокращает число завещаний под отлагательным или отменительным условием. Дело в том, что многие известные античности или Средним векам институты могут быть сегодня заново сконструированы посредством отлагательного или отменительного условия. В качестве примера можно привести хотя бы фидеикомиссарные подназначения. При таких подназначениях наследство первоначально принимал фидуциарный наследник, которому, однако, было поручено сохранить имущество и при наступлении указанного в завещании обстоятельства передать все наследство или часть его третьему лицу (фидеикомиссарному наследнику).
Кратко следует упомянуть об истории фидеикомиссарных подназначений.
В римском праве их распространению способствовало то, что некоторые желательные для собственника наследники не были субъектами права, а собственник хотел именно им передать свое имущество.
В Средние же века фидеикомиссарные подназначения стали использовать для того, чтобы наделить одним земельным участком максимально большое число «последовательных собственников».
В английском праве — в форме майората или settlements, в германском и французском праве — в форме фидеикомиссарных подназначений такие завещательные распоряжения обязывали наследников сохранить и передать имущество своим не рожденным в момент составления завещания потомкам.
Современные европейские законодательства к фидеикомиссарным подназначениям относятся в целом неодобрительно, но все же допускают некоторые исключения. Так, ст. 896 Французского гражданского кодекса <8> (далее — ФГК) закрепила общее правило о недействительности фидеикомиссарных подназначений.
———————————
<8> Французский гражданский кодекс / Науч. ред. и предисл. к.ю.н. Д.Г. Лаврова, пер. с фран. А.А. Жуковой, Г.А. Пашковской. СПб.: Юридический центр Пресс, 2004.
Недействительно всякое распоряжение, посредством которого одаряемый, наследник по завещанию или легатарий будет обязан сохранить имущество и передать его третьему лицу (ст. 896 ФГК).
Вместе с тем в качестве исключения из общего правила о недопустимости фидеикомиссарных подназначений ст. 1048 ФГК предусматривает действительность фидеикомиссарных подназначений, которые сделаны родителями при условии, что дети обязаны сохранить и передать имущество нисходящим первой степени, а ст. 1049 ФГК закрепляет норму о действительности фидуциарных подназначений братьев (сестер) в пользу еще не рожденных племянников или племянниц.
Германский законодатель еще более снисходителен к фидеикомиссарным подназначениям.
Согласно § 2100 Гражданского уложения Германии <9> (далее — ГГУ) наследодатель может назначить наследника (который именуется подназначенным), с тем чтобы он стал наследником после того, как сначала наследником станет другое лицо (предварительный наследник).
———————————
<9> Гражданское уложение Германии / Пер. с нем.; под ред. А.Л. Маковского. М.: Волтерс Клувер, 2004.
Допускается назначить в качестве подназначенного наследника лицо, еще не зачатое к моменту открытия наследства (§ 2101 ГГУ).
Допускается назначить в качестве подназначенного наследника еще не возникшее юридическое лицо (п. 2 § 2101 ГГУ).
Ограничение подназначения наследника в германском гражданском праве касается лишь срока, в течение которого сохраняется возможность наступления условия, предусмотренного завещанием. Этот срок равен наибольшему специальному сроку исковой давности — тридцати годам.
Подназначение наследника становится недействительным по истечении тридцати лет со времени открытия наследства, если за это время наследство не открылось для подназначенного. Подназначение, однако, сохраняет силу и по истечении этого времени, если, во-первых, наследник подназначен на случай наступления определенного события в отношении предварительного наследника или подназначенного наследника при условии, что тот, в отношении которого должно наступить событие, находится в живых при открытии наследства; во-вторых, если предварительному или подназначенному наследнику подназначены на случай рождения их предполагаемые брат или сестра (см. п. 1 § 2109 ГГУ).
И во французском, и в германском праве фидеикомиссарное подназначение обременяет наследственную массу.
Правовое состояние «собственника на время» внутренне противоречиво.
Предварительный наследник, являясь собственником, ограничен во владении, пользовании и распоряжении.
Имущество, входящее в состав наследственной массы, учитывается отдельно (ст. 1059 ФГК, § 2111, 2121 ГГУ).
Наличные деньги, входящие в состав наследства, принимаются на хранение (ст. 1065 ФГК), движимые вещи продаются с аукциона, если только в завещании не установлена обязанность передать их в натуре (ст. 1062 — 1063 ФГК).
Предварительный наследник ограничен в своем пользовании и распоряжении имуществом, входящим в состав наследственной массы.
Так, в случае призвания подназначенного наследника могут быть признаны недействительными совершенные предварительным наследником распоряжения недвижимыми вещами (§ 2113 ГГУ).
Предварительный наследник обязан заботиться о сохранении имущества, входящего в наследственную массу (см. § 2113 — 2144 ГГУ), вплоть до составления плана хозяйствования, когда в состав наследства входят лесные участки (§ 2123 ГГУ).
При этом предварительный наследник обязан проявлять ту же степень заботливости, как при ведении своих дел (§ 2144 ГГУ), и отвечает по долгам, входящим в состав наследства в пределах стоимости имущества, входящего в состав наследства.
Подназначенный наследник имеет право контролировать действия предварительного наследника (§ 2127 ГГУ), требовать предоставления обеспечения. По требованию подназначенного наследника предварительный наследник должен депонировать ценные бумаги на предъявителя (§ 2116 ГГУ). Некоторые распоряжения, осуществляемые предварительным наследником, удостоверяются наследником подназначенным (§ 2120 ГГУ).
Тем не менее до наступления срока или условия предварительный наследник располагает всеми способами защиты права собственности.
В английской юриспруденции те же задачи, которые во Франции или Германии решаются посредством фидуциарного подназначения, могли быть решены посредством установления права пожизненного владения (life estate) в отношении одного наследника и права ожидания (fee simple in remainder) — в отношении другого наследника. Однако такие распоряжения, во-первых, связаны с большими налогами <10>; во-вторых, законодательство содержит несколько предписаний, ограничивающих право наследодателя включать в завещание подобные условия. К числу наиболее известных ограничивающих норм относятся «правила против увековечения» (the rule against perpetuities).
———————————
<10> Evershed R. The aspects of the English equity. Jerusalem. Hebrew university, 1954. P. 13 — 17.
В отношении этого правила в английской литературе очень известен прецедент Duke of Norfolk’s Case (1681), в котором лорд-канцлер Ноттингемом заявил, что попытки связать наследника и его нисходящих завещательными распоряжениями противны природе, ибо они приводят к опасной иллюзии определенности будущего и совершенно не соответствуют здравому смыслу <11>.
———————————
<11> Megarry R.E., Wade H.W.R. The law of real property. Lnd.: Stevens and sons Ltd. 1957. P. 205.
Оставляя в стороне вопрос о том, соответствуют ли здравому смыслу завещательные распоряжения, такие как «моей дочери, а после ее смерти ее старшему сыну, а если не будет у нее сыновей, то детям моего племянника с тем, чтобы они передали имущество своим детям и не растратили», следует, безусловно, отметить, что добросовестное исполнение таких завещательных распоряжений приведет к невозможности отчуждать переданную под условием недвижимость. Следовательно, такие завещательные распоряжения стесняли бы свободу гражданского оборота. Поскольку такое стеснение нежелательно, нежелательны и завещательные распоряжения, рассчитанные на чрезмерно длительный период в будущем.
Рассматривая диспозитивность наследственного права, авторы также иногда указывают на то, что воля наследодателя нуждается в максимально полном отражении в тексте завещания («нет двух одинаковых завещаний, как нет двух одинаковых людей») <12>.
———————————
<12> Hirsch Adam J. Op. cit. P. 1039 — 1040.
И вместе с тем осуществление воли наследодателя даже при максимально точном ее отражении в тексте завещания не всегда бывает точным и безусловным. В частности, в период между составлением завещания и открытием наследства может пройти немалый срок, следовательно, изменится не только законодательство, изменятся нравственные представления общества.
Так, Европейский суд по правам человека рассматривал спор из любопытного завещания, в котором в 1939 г. женщина завещала все свое имущество сыну с фидеикомиссарным подназначением «сохранить и передать имущество детям, рожденным в законном и церковном браке». Сын счастливо женился и удочерил ребенка. После смерти сына приемная дочь (внучка наследодателя) захотела вступить в права наследования, но ей было отказано в связи с тем, что она не была рождена в «законном и церковном браке»; завещание было истолковано буквально. ЕСПЧ не согласился с необходимостью буквального толкования завещания, указывая, что «таковое толкование не может быть сделано исключительно в свете социальных условий, доминировавших в 1939 и 1949 годах. Суд Андорры не должен был игнорировать тот факт, что прошло 57 лет со дня, когда было составлено завещание, до дня, когда наследственная масса перешла наследникам, и за этот период времени в социальной, экономической и правовой жизни общества произошли глубокие перемены» <13>.
———————————
<13> Информация о Постановлении Европейского суда по правам человека от 13 июля 2004 г. по делу «Пла и Пунсерно (Pla and Puncernau) против Андорры» (жалоба N 69498/01) // Бюллетень Европейского суда по правам человека. 2004. N 12.
Таким образом, в иностранной литературе диспозитивность норм наследственного права является темой, не до конца исследованной, но злободневность и практическое значение этого вопроса никто не оспаривает.
В российской литературе диспозитивность в сфере наследственного права авторы в первую очередь связывают со свободой завещать имущество по своему усмотрению. Так, по мнению М.С. Абраменкова, П.В. Чугунова, указанные в ст. 1119 ГК РФ отдельные виды завещательных распоряжений не исчерпывают свободы завещания и, по существу, не составляют перечня. Право завещать имущество по своему усмотрению является ядром свободы завещания и дает ей столь широкий объем, что позволяет воплощаться в любых завещательных распоряжениях <14>.
———————————
<14> Абраменков М.С., Чугунов П.В. Наследственное право: Учебник для магистров. М.: Юрайт, 2013. С. 148.
Диспозитивность норм наследственного права проявляется также в праве наследника принять наследство или отказаться от его принятия (ст. 1152 ГК). При призвании наследника к наследованию одновременно по нескольким основаниям (по завещанию и по закону или в порядке наследственной трансмиссии и в результате открытия наследства и тому подобное) наследник может принять наследство, причитающееся ему по одному из этих оснований, по нескольким из них или по всем основаниям. Важным проявлением диспозитивности является возможность выбрать способ принятия наследства (ст. 1153 ГК), совершить отказ от наследства в пользу конкретного лица (направленный отказ <15>) или без такого указания (чистый отказ <16>) (п. 1 ст. 1157 ГК).
———————————
<15> О направленном отказе см.: Абраменков М.С., Блинков О.Е. Отказ от наследства в российском наследственном праве // Наследственное право. 2012. N 4. С. 25 — 28; Смирнов С.А. Направленный отказ от наследства: проблемы правового регулирования // Наследственное право. 2014. N 1. С. 32 — 37.
<16> Абраменков М.С. Высшее судебное толкование отечественного наследственного закона: не обошлось без ошибок // Наследственное право. 2013. N 1. С. 4 — 9.
Перечень норм, в которых проявляется диспозитивность наследственного права, можно было бы продолжить.
Диспозитивность проявляется также в праве отказополучателя принять завещательный отказ или отказаться от его принятия (ст. 1160 ГК).
Однако обратим внимание на институты, в которых диспозитивность сужена. Императивными нормами являются нормы о тайне завещания (ст. 1123 ГК) и о форме завещания (ст. 1124 ГК). Эти нормы служат обеспечению принципа свободы завещания и, в сущности, выступают оборотной стороной диспозитивности. К числу императивных норм наследственного права относятся нормы, ограничивающие свободу завещания, в первую очередь — закрепляющие право на обязательную долю в наследстве (ст. 1149 ГК). В теории обязательственного права утверждается, что ограничение диспозитивности в обязательственном праве связано либо с защитой слабой стороны обязательства, либо с защитой публичного интереса.
С чем связано ограничение диспозитивности в подотрасли наследственного права? Несомненно, защита слабой стороны отношения здесь также присутствует, но лишь в том случае, когда речь идет об отношениях между наследниками. Так, до рождения насцитуруса запрещено заключать соглашение о разделе наследства (ст. 1166 ГК). Что же касается норм, защищающих публичный интерес, эти нормы многочисленны и разнообразны. «История развития законодательства о наследовании свидетельствует о постоянной конкуренции двух противоположных тенденций — расширения свободы завещания и усиления семейно-обеспечительной функции наследственного права» <17>.
———————————
<17> Омарова У.А. Принцип социальной справедливости в праве на обязательную долю в наследстве // Проблемы современной цивилистики: Сб. статей, посвященных памяти профессора С.М. Корнеева / Отв. ред. Е.А. Суханов, М.В. Телюкина. М.: Статут, 2013. СПС «КонсультантПлюс».
Однако основной причиной, с которой связаны императивные начала в наследственном праве, является естественное стремление уважать волю наследодателя.
Так, в Конституционный Суд РФ обратился гражданин с жалобой на несоответствие Конституции нормы ст. 1158 ГК, позволяющей совершить направленный отказ лишь в пользу лиц из числа наследников по завещанию, а также наследников по закону любой очереди, которые призваны к наследованию.
Конституционный Суд РФ не согласился с мнением заявителя и использовал теорию «подразумеваемого завещания», указывая, что «институт наследования призван гарантировать каждому, что приобретенные им при жизни имущество и иные материальные блага (с имеющимися в отношении них обременениями) после его смерти перейдут к его наследникам либо согласно его воле как наследодателя, либо, если он ее не выразит, согласно воле закона, которая в данном случае презюмируется как соответствующая личной воле наследодателя».
Обеспечение реализации воли наследодателя, который определенным образом распорядился своим имуществом при жизни либо положился на законодательную регламентацию права наследования, является одной из важнейших задач правового регулирования наследственных отношений» (Постановление Конституционного Суда РФ от 23 декабря 2013 г. N 29-П <18>).
———————————
<18> По делу о проверке конституционности абзаца первого пункта 1 статьи 1158 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина М.В. Кондрачука: Постановление Конституционного Суда РФ от 23 декабря 2013 г. N 29-П.
Итак, защита действительной или подразумеваемой воли наследодателя и защита публичного интереса являются ключевыми причинами ограничений и запретов в сфере наследственного права.
Вместе с тем необходимость преимущественно защищать волю наследодателя связана с целым рядом запретов и ограничений, целесообразность которых нуждается в каждом случае в самостоятельном исследовании. В качестве примера практического преломления теоретической дискуссии об императивности или диспозитивности норм наследственного права рассмотрим лишь проблему распоряжения наследством, понимая под таким распоряжением договор об отчуждении права принять наследство, заключаемый в период между открытием наследства и принятием наследства. По такому договору товаром являются не отдельные вещи или имущественные права, а наследство как единый комплекс имущественных прав и обязанностей.
Договор о продаже наследства был известен еще римскому праву, где, однако, возникали вопросы о том, не противоречит ли уступка права принять наследство личному характеру отношений по наследованию <19>.
———————————
<19> Санфилиппо Ч. Курс римского частного права: Учебник / Под ред. Д.В. Дождева. М.: БЕК, 2000. С. 280.
В современном гражданском законодательстве Германии такой договор требует нотариального удостоверения. Покупатель с момента заключения договора купли-продажи несет ответственность перед кредиторами наследодателя, что не отменяет сохранения ответственности продавца. В ограничении ответственности покупателя действуют правила об ограничении ответственности наследника (§ 2382, 2383 ГГУ).
В российской повседневности договор о продаже наследства был бы востребован в ситуации, когда наследство, по мнению наследника, невелико, а место открытия наследства (и место нахождения имущества) находится столь далеко от места жительства наследника, что наследник больше заинтересован уступить право на наследство в целом, чем тратиться на услуги представителя по оформлению наследственных прав, а затем продавать наследство. Однако очевидно, что, для того чтобы зарегистрировать переход к третьему лицу (покупателю) права собственности на входящую в состав наследства недвижимость, продавец должен сначала принять наследство. Также и нормы корпоративного законодательства, определяющие, в частности, порядок внесения изменений в ЕГРЮЛ или в реестр акционеров, потребуют от наследника сначала принять наследство, а потом уж отчуждать входящие в состав наследства корпоративные права. Поэтому, несмотря на открытый перечень договоров и общее дозволение заключать договоры, как предусмотренные гражданским законодательством, так и не предусмотренные, но не противоречащие ему (ст. 421 ГК), договор о продаже наследства как договор о передаче права на наследство как на единую совокупность, со всеми правами и обязанностями, как известными, так и неизвестными наследнику, заключаемый в период между открытием наследства и его принятием, в российском гражданском праве вряд ли возможен. Эта невозможность, с одной стороны, защищает кредиторов наследодателя, которым, вероятно, проще будет найти наследника, чем покупателя наследства, и, возможно, больше согласуется с буквальным толкованием воли наследодателя. С другой стороны, возможно, здесь не совсем уместно ограничивается защита интересов наследника. Целесообразность дозволения в российском гражданском праве отчуждать наследство как единый комплекс может составлять предмет дискуссий, как и многие другие вопросы, связанные с проявлением общего гражданского принципа диспозитивности в нормах наследственного права и практике их применения.
Литература
1. Абраменков М.С. Высшее судебное толкование отечественного наследственного закона: не обошлось без ошибок // Наследственное право. 2013. N 1. С. 4 — 9.
2. Абраменков М.С., Блинков О.Е. Отказ от наследства в российском наследственном праве // Наследственное право. 2012. N 4. С. 25 — 28.
3. Абраменков М.С., Чугунов П.В. Наследственное право: Учебник для магистров. М.: Юрайт, 2013. 423 с.
4. Гражданское уложение Германии / Пер. с нем.; под ред. А.Л. Маковского. М.: Волтерс Клувер, 2004. 658 с.
5. Омарова У.А. Принцип социальной справедливости в праве на обязательную долю в наследстве // Проблемы современной цивилистики: Сб. статей, посвященных памяти профессора С.М. Корнеева / Отв. ред. Е.А. Суханов, М.В. Телюкина. М.: Статут, 2013. СПС «КонсультантПлюс».
6. Санфилиппо Ч. Курс римского частного права: Учебник / Под ред. Д.В. Дождева. М.: БЕК, 2000. 400 с.
7. Смирнов С.А. Направленный отказ от наследства: проблемы правового регулирования // Наследственное право. 2014. N 1. С. 32 — 37.
8. Французский гражданский кодекс / Науч. ред. и предисл. к.ю.н. Д.Г. Лаврова, пер. с франц. А.А. Жуковой, Г.А. Пашковской. СПб.: Юридический центр Пресс, 2004. 1101 с.
9. Akkermans Bram. Standardisation of Property Rights in European Property Law (August 26, 2013). Maastricht Faculty of Law Working Paper N 2013/9. Available at SSRN: https://ssrn.com/abstract=2316188.
10. Evershed R. The aspects of the English equity. Jerusalem. Hebrew university, 1954. 31 p.
11. Hirsch Adam J. Default Rules in Inheritance Law: A Problem in Search of Its Context, 73 Fordham L. Rev. 1031 (2004). P. 1031 — 1101.
12. Megarry R.E., Wade H.W.R. The law of real property. Lnd.: Stevens and sons Ltd. 1957. 999 p.
13. Mezzanotte F. The interrelation between intellectual property licenses and the doctrine of numerus clausus. A comparative legal and economic analysis // Comparative law review. 2012. Vol. 3. P. 1009 — 1036.
Источник: журнал «НАСЛЕДСТВЕННОЕ ПРАВО»
Дата актуальности материала: 22.05.2017
