Как защитник добыл доказательства фабрикации уголовного дела

Однако в деле москвича Максима Воропаева¹, несмотря на его нахождение в СИЗО более 10 месяцев, все пошло по другому сценарию. Бесспорно, основная заслуга в этом принадлежит его защитнику, плюс внимательное отношение прокуратуры к доводам защиты.

СУДИМЫЙ — ЗНАЧИТ ВИНОВЕН

11 ноября 2013 года примерно за 10 минут до окончания дня дежурному одного и столичных отделений полиции поступило сообщение о том, что некий мужчина лежит в подъезде дома. По указанному адресу дежурный направил сотрудников патрульно-постовой службы, в числе которых был Владимир Оглоблин. Полицейские обнаружили на лестничной клетке Максима Воропаева и решили, что он находится в состоянии наркотического опьянения. Для освидетельствования они повезли его в медицинское учреждение, затем, уже под утро привезли в ОМВД, записали его данные и отпустили. Впрочем, версия о том, что его отпустили, вытекала из объяснений, данных позднее дежурным ОМВД и полицейскими. На самом же деле задержанный Воропаев провел в ОМВД всю ночь, но «оформили» его примерно в 10 часов утра наступившего дня, 12 ноября. Те же полицейские, якобы снова задержавшие Воропаева, и привезли его к оперуполномоченному Михаилу Арбузову, а сами направились за понятыми, чтобы обеспечить личный досмотр задержанного. После этого, с 10.00 до 11.00 в присутствии понятых и полицейских был произведен досмотр Воропаева, в ходе которого в заднем кармане его брюк был обнаружен полиэтиленовый пакетик с веществом коричневого цвета. Впрочем, и здесь впоследствии обнаружились серьезные противоречия: и относительно места изъятого вещества, его цвета и даже количества.

Отметим, что среди нарушений, допущенных Арбузовым и впоследствии повлиявших на исход дела, было незаконное получение образцов для сравнительного исследования. Он срезал кончики ногтей на пальцах руки Воропаева и часть материи кармана его куртки, не имея на это оперативно-розыскное мероприятие никакого законного распоряжения руководителя органа дознания.

Тем не менее проведенная экспертиза подтвердила, что изъятое вещество — героин. Допрошенный по горячим следам в качестве подозреваемого Вопропаев в присутствии приглашенного следствием адвоката дал признательные показания. Он сообщил, что 11.11.2013 в ночное время суток решил приобрести героин для личного употребления. Заплатив через киви-кошелек денежные средства в размере 1 тыс. руб., он якобы приобрел через «закладку» наркотическое средство «героин», после чего направился домой и тут его задержали полицейские, которые попросили представиться и предъявить документы. Затем он был доставлен к оперуполномоченному Арбузову и героин у него изъяли.

Масла в огонь подливал тот факт, что Воропаев имел две судимости (за грабеж и разбой) и отбывал наказание в местах лишения свободы. Его привлекли в качестве обвиняемого по делу, избрав меру пресечения в виде заключения под стражу.

Казалось бы, в такой ситуации уголовное дело должно было без проблем пойти в суд. Однако, благодаря действиям защитника, приглашенного матерью Воропаева, этого не произошло. Она и жена Воропаева убедили адвоката в том, что Максим никогда не употреблял наркотики. В личной беседе сам Воропаев сообщил адвокату, что наркотическое вещество ему подбросил кто-то из полицейских в то время, когда его доставили к оперативнику в наручниках.

ДЕЙСТВИЯ ЗАЩИТНИКА

Сомнения в правдивости версии обвинения возникли у защитника даже при приблизительном ознакомлении с материалами дела. Однако уверенность в том, что на Воропаеве хотят «сделать статистику», возникла после того, как адвокат обратился в отдел собственной безопасности с целью провести проверку действий полицейских. Проверка заняла много месяцев, но ее результаты, хотя и не привели к возбуждению уголовного дела в отношении патрульных, оказались крайне важными для уголовного дела Воропаева. Материалы самой проверки адвокат смог получить по адвокатскому запросу в ОСБ.

Недопрошенный очевидец. Оказалось, что в ходе проверки была опрошена соседка Воропаева, которая, собственно, и вызвала полицейских, приняв его за бомжа, уснувшего в подъезде. Соседка рассказала, что действительно не узнала сначала Максима и позвонила по номеру 112, но затем, когда он поднял голову, она поняла, что сделала ошибку, и вызвала для него скорую помощь. Приехавшие врачи сделали ему укол, но госпитализировать его не стали, а полицейские, со словами «зачем он нам нужен», отказались его забирать. Однако дальнейший ход событий, свидетелем которых была все та же соседка, был довольно странным. Выйдя из подъезда, полицейские и скорая не уехали сразу: один из правоохранителей подошел к машине скорой, попросил и получил от врачей одноразовые перчатки. В этих перчатках он обыскал Воропаева у подъезда, шаря по его карманам, и после этого его поместили в машину ППС и увезли. Все это происходило вечером 11.11.2013.

Адвокат добивался допроса этого свидетеля на следствии, но следствие отказало ему в этом. Надо отметить, что со слов Воропаева, его жены и матери, позже будет установлено, что он принимал седативные средства от нервного расстройства, и в тот день, незадолго до прибытия домой, принял две таблетки успокоительного средства, так как накануне поссорился с женой.

Противоречия в показаниях. Серьезнейшим ударом по обвинению стали объяснения всех полицейских по обстоятельствам дела, записанные сотрудником ОСБ. Сопоставляя их со сведениями, зафиксированными в протоколах очной ставки между полицейскими и Воропаевым, допросов и очных ставок понятых, и материалами проверки ОСБ, адвокат установил, что все ключевые показания участников кардинально расходятся между собой.

ИЗ МАТЕРИАЛОВ ДЕЛА. «…В рамках доследственной проверки сотрудником ОСБ А.В. было получено от В. объяснение, в котором последний сообщил, что участвовал 12.11.2013 в ОМВД в качестве понятого (при личном досмотре Воропаева М.С.). В. утвердительно сообщил, что Воропаев постоянно падал на пол и засыпал, что даже сотрудникам ППС приходилось его (Воропаева) постоянно держать. Далее, сотрудник полиции в гражданской одежде извлек из заднего кармана брюк пакет с веществом коричневого цвета. По факту обнаруженного вещества мужчина (т.е. Воропаев) ничего не пояснял, поскольку из-за своего состояния просто не мог этого сделать. …Однако в рамках проводимой очной ставки 29.10.2014 между понятым В. и Воропаевым, В. сообщил иное (в части изъятия вещества), а именно, что сотрудник полиции в гражданской одежде извлек вещество из левого верхнего наружного кармана куртки Воропаева и что при этом Воропаев сказал, что изъятым веществом является героин, тогда как ранее В. утверждал, что Воропаев не мог ничего говорить, а извлечение вещества произошло из заднего кармана брюк.

В рамках доследственной проверки сотрудником ОСБ было получено объяснение С. (второго понятого), в котором последний сообщил, что из нижнего кармана куртки Воропаева были извлечены несколько полиэтиленовых прозрачных пакетов с порошкообразным веществом серого цвета, которые были помещены в бумажный конверт белого цвета. Далее, по словам С., Воропаев сообщил, что обнаруженные пакеты не его и что ему их подкинули. …При этом С. на очной ставке четко пояснил, что Воропаева для проведения личного досмотра на второй этаж к оперативнику привели в наручниках, тогда как все сотрудники полиции утверждали, что никто из сотрудников полиции не применял к нему спец. средства наручники… Наконец, …понятой В. на очной ставке сообщил, что изъятый пакет у Воропаева был прямоугольной формы 5х3 см, застежки типа «салазки». А понятой С. на очной ставке говорит, что изъятое вещество у Воропаева находилось в пакетике, который был свернут в трубочку!».

Существенно отличались от показаний понятых и показания полицейских в таком ключевом моменте, как проведение личного досмотра. Из показаний понятых четко следовало, что досмотр был проведен в присутствии сотрудников ППС. Однако на очной ставке с одним из полицейских — Владимиром Оглоблиным — последний «утвердительно сообщил, что при них досмотр не проводился и ничего при них у Воропаева не изымалось». Все эти противоречия, по мнению адвоката, свидетельствовали о том, что понятые не присутствовали при личном досмотре задержанного, а наркотик Воропаеву был подброшен.

Надо отметить, что в ходе проверки ОСБ были допрошены дежурные ОМВД, которые, выдвигали версию о втором задержании Воропаева, в ходе которого у него был изъят героин. Однако их слова шли вразрез с данными из клиники, в которую полицейские привезли Воропаева в ночь с 11 на 12 ноября. Исходя из протокола медицинского освидетельствования, Воропаев поступил из ОМВД в 03.10, а процедура самого освидетельствования была окончена в 04.20. Эти данные опровергали слова дежурных ОМВД о том, что Воропаев был отпущен после первой доставки в ОМВД 12 ноября в 03.30.

Изменение меры пресечения. Видимо, из-за того, что одновременно с расследованием уголовного дела шла проверка ОСБ, срок следствия затянулся. По этой причине следствию пришлось несколько раз просить о продлении срока содержания под стражей обвиняемого. Но спустя 10 месяцев нервы апелляционной инстанции (Мосгорсуда), в которую адвокат в очередной раз обжаловал очередное постановление суда о продлении ареста, не выдержали. Апелляция полностью согласилась с доводами защитника о том, что следствием не были представлены достаточные основания для продления срока содержания под стражей.

В решении апелляции было отмечено, что срок содержания Воропаева под стражей неоднократно продлевался, в частности, для: проведения амбулаторной судебно-психиатрической экспертизы обвиняемому, ознакомления последнего и его защитника с заключением эксперта, предъявления обвинения и выполнения требований ст.ст. 215, 217 УПК РФ, составления обвинительного заключения и направления уголовного дела прокурору. При этом данные основания «кочевали» из одного ходатайства в другое без изменений.

Однако на этот раз апелляция заключила, что «отсутствует указание на причины невозможности своевременного проведения в отношении В. амбулаторной судебно-психиатрической экспертизы и выполнения последующих действий, направленных на окончание предварительного расследования». По мнению суда, это свидетельствовало о неэффективной организации расследования.

Основываясь на этих выводах, апелляция приняла решение изменить меру пресечения Воропаеву на домашний арест.

ПРЕКРАЩЕНИЕ ДЕЛА

Несмотря на все противоречия и недостатки в доказательственной базе, следствие направило дело прокурору для утверждения обвинительного заключения. В то же время адвокат подал жалобу прокурору с просьбой не утверждать обвинительное заключение. В жалобе он перечислил все огрехи следствия и противоречия в показаниях свидетелей. Эта жалоба возымела действие, и прокурор отказался направлять дело в суд. Оно было возвращено следователю.

Руководитель следственного отдела ОМВД все-таки вынес постановление о прекращении уголовного преследования, потратив некоторое время на написание 15 страниц. В постановлении коротко были указаны те самые основания, на которые ссылался защитник.

Во-первых, что личный досмотр Воропаева на самом деле был проведен без участия понятых. По мнению следствия, это прямо вытекало из протокола очной ставки между Воропаевым и полицейским Оглоблиным. При таких обстоятельствах то, что в конце личного досмотра понятые расписались на конверте, в который было упаковано изъятое у Воропаева наркотическое средство, руководитель следственного органа счел-таки грубейшим нарушением УПК РФ и признал протокол личного досмотра и другие доказательства недопустимыми.

Во-вторых, было уделено внимание доводу защитника относительно незаконности получения образцов для сравнительного исследования. Автор постановления о прекращении уголовного преследования согласился с адвокатом в том, что «мероприятие оперативно-розыскной деятельности “сбор образцов для сравнительного исследования” в отношении Воропаева было проведено с нарушением Федерального закона “Об оперативно-розыскной деятельности”. Поскольку ОРМ и прилагающийся к нему протокол не были согласованы с руководством УВД, соответственно, не утверждены надлежащим образом».

Наконец, в-третьих, начальник следствия сослался на тот же довод защитника: фактов употребления алкоголя и состояния опьянения у Воропаева выявлено не было. Более того, согласно заключению амбулаторной судебно-психиатрической экспертизы клинических признаков синдрома зависимости от наркотических средств и алкоголя у Воропаева также выявлено не было.

Таким образом, уголовное преследование в отношении Воропаева было прекращено за непричастностью его к совершению преступления. Однако вопрос о том, откуда взялись наркотики в полицейском отделе, так и остался отрытым.

«Без помощи сотрудников ОСБ мы не смогли бы доказать фальсификациюуголовного дела»

Евгений Викторович Харламов, адвокат коллегии адвокатов «Московский юридический центр», защитник по делу

— Вы прибегли к нестандартному ходу — обратились в ОСБ с заявлением о фактах должностных преступлений. Это позволило Вам получить документы (объяснения нескольких лиц), которые противоречили материалам дела. Использовали ли Вы такой способ получения сведений до этого дела и что можете посоветовать коллегам в этой связи?

— Дело в том, что без помощи сотрудников ОСБ мы не смогли бы доказать фальсификацию уголовного дела в отношении моего доверителя. К большому сожалению, ко мне обратились за помощью лишь через 2 недели после его задержания. Видеозапись с подъезда, где первый раз фактически досматривали Воропаева, не сохранилась, а все первичные «признательные» показания уже были процессуально оформлены с участием назначенного адвоката. Что касается совета коллегам — по таким уголовным делам, где участвуют при личном досмотре «свои понятые», незамедлительно обращаться в ОСБ. Почему? Сотрудники ОСБ сами заинтересованы в изобличении сотрудников полиции, которые занимаются, в том числе, и фальсификацией уголовных дел. К сожалению, случай моего доверителя, когда его, дважды судимого, освободили из-под стражи, а затем и вовсе прекратили уголовное преследование — это скорее исключение, поскольку все мы понимаем, насколько трудно доказать «подброс» наркотика. Между тем именно благодаря сотрудникам ОСБ нам удалось доказать, что Максим сутки фактически удерживался в одной из камер, где почему-то не работала в тот день видеокамера. Именно благодаря сотрудникам ОСБ я получил данные видеорегистратора, который установлен в служебной машине ППС. Расшифровка видеозаписи не оставила ни малейших сомнений, что наркотик Максиму подбросили.

— Как Вам удалось получить документы служебной проверки ОСБ? Как это вообще было возможно, чем мотивировали необходимость получения этих документов?

— Наверное, мне просто повезло, что в ОСБ оказались настолько принципиальные и болеющие за свое дело оперативники. Я и оперуполномоченные ОСБ почти 3 месяца работали бок о бок, если так можно выразиться. Я к ним почти каждый день приезжал, как на работу. Когда сотрудниками ОСБ была проведена проверка, я обратился к ним с адвокатским запросом, в котором просил, учитывая особенность сложившейся ситуации, выдать мне на руки заверенную копию материалов служебной проверки. Они долго совещались со своим руководством, после чего все-таки пошли мне навстречу и выдали требуемую служебную документацию.

— Не кажется ли Вам, что ключевым моментом в деле оказались результаты анализов и экспертиз Вашего подзащитного, которые опровергали версию о его наркозависимости? Если бы экспертиза заключила, что он наркоман, то все остальные доводы о вопиющих процессуальных нарушениях могли быть проигнорированы прокурором и судом?

— Да, конечно. Эксперты однозначно высказались, причем дважды, о том, что Максим не наркозависим. Это явилось, наверное, основным доказательством абсурдности версии органов предварительного следствия, которые на протяжении почти года утверждали обратное (и это при наличии оправдывающих заключений экспертов), а именно, что Максим наркоман.

— По материалам дела очевидно, что полицейские и следователь совершили преступление. Но, насколько можно понять, ни уголовного дела, ни наказания для них не последовало?

— Видимо, во время предварительного следствия я настолько замучил следствие, прокуратуру и суд, что суд за 3 месяца (последние месяцы продления стражи и домашнего ареста) вынес два частных постановления в адрес руководителя ГСУ ГУ МВД России по г. Москве из-за грубейшего нарушения закона в отношении моего доверителя. Коллеги знают, что в практике это очень редкое явление. А после прекращения уголовного преследования я трижды обращался в СК России с заявлениями, в которых просил привлечь к уголовной ответственности сотрудников ППС, следователя и так называемых понятых. Но на сегодняшний день уголовное дело пока не возбудили.

Хотя, наказание полицейских и следователя все-таки постигло, правда, по другим делам. Следователь, который расследовал уголовное дело в отношении Воропаева, в настоящее время находится под домашним арестом. Его обвиняют в совершении ряда тяжких преступлений. Оперуполномоченный Арбузов (тот, кто досматривал Максима) в марте 2015 года осужден по ч. 5 ст. 290 УК РФ к 7 годам 6 месяцам лишения свободы со штрафом. Два сотрудника ППС из тех троих, кто задерживал Максима, уволены из органов внутренних дел за совершение проступка, порочащего честь сотрудника полиции. Так что, правильно в народе говорят: «сколько веревочке ни виться, а конец будет».

— Взыскали ли компенсацию за незаконное уголовное преследование Вашего подзащитного, просидевшего в СИЗО более 10 месяцев?

— Мой доверитель столько всего натерпелся, что и слышать ничего не хочет ни о каком возмещении. И если быть откровенным, я понимаю и принимаю его решение.